– А когда вы увидели его в следующий раз?
– Много позже, в самый разгар лета. Больше всего меня поразил тот факт, что на нем были ботинки такого цвета… «цвета детской неожиданности». Почему вы так странно на меня смотрите?
– Не обращайте внимания. Продолжайте.
– Это было совершенно не похоже на него. Я привыкла видеть на нем только черную обувь. Он вошел ко мне в комнатку и положил на стол маленький белый пакетик, перевязанный позолоченной лентой. В нем была плитка шоколада. Он сел вот на этот стул. Я приготовила месье Луи чашку кофе и побежала в магазин на углу, чтобы купить немного кальвадоса. А он в это время присматривал за всем.
– И что он вам рассказал?
– Ничего особенного. Он выглядел счастливым оттого, что может вдохнуть воздух столь любимого им места. Это было заметно.
– Он хотя бы намекал, как сложилась его новая жизнь?
– Я спросила у него, всем ли он доволен, и он ответил «да». В любом случае у него больше не было строгого рабочего расписания, потому что он пришел ко мне утром, часов в десять или в одиннадцать. В другой раз он появился во второй половине дня, и я заметила, что на нем светлый галстук. Я тогда еще пошутила, сказав, что он начал молодиться. Но месье Луи никогда не был человеком, который может рассердиться или обидеться. Затем я спросила его о дочери, с которой никогда не встречалась, но чью фотографию он мне впервые показал буквально через несколько месяцев после ее рождения. Очень редко мужчина так гордится своим отцовством. А месье Луи всем рассказывал о своей дочери и вечно носил в кармане ее фотографии.
Полиция обнаружила в бумажнике покойного только один снимок Моники, на котором она была запечатлена еще ребенком. Никаких новых фотографий.
– Это все, что вы знаете?
– А что еще я могу знать, с утра до вечера сидя взаперти? С тех пор как торговый дом Каплана ликвидирован, да еще и парикмахер со второго этажа переехал, в здании стало совсем безлюдно.
– Вы ему говорили об этом?
– Да. Мы болтали обо всем: о жильцах, которые покидали дом один за другим, о судебных процессах, об архитекторах, которые время от времени появляются здесь и трудятся над планами пресловутого кинотеатра, пока стены дома потихоньку разрушаются.
В ее словах не было горечи. Но комиссар тем не менее понял, что консьержка покинет это здание последней.
– Как это произошло? – в свою очередь спросила женщина. – Он очень страдал?
Ни мадам Турэ, ни Моника не задали этот вопрос.
– Нет, доктор утверждает, что месье Турэ умер мгновенно.
– А где это случилось?
– В двух шагах отсюда, в тупике у бульвара Сен-Мартен.