Я лишился дара речи. В ту секунду несчастный комиссар, которым я был, комиссар, «менее правдоподобный, чем на самом деле», не нашелся что ответить.
Что же касается Сименона, то он продолжил лекцию, приправляя ее избытком жестов и капелькой бельгийского акцента. Он доказывал, что все мои расследования в его изложении стали более правдоподобными – возможно, он сказал «более точными»? – чем я сам мог бы подумать.
Во время наших первых встреч, осенью, писатель уже не страдал от недостатка уверенности. Когда же пришел успех, месье Сим переполнился самоуверенностью, она переливалась через край, и он вполне мог бы поделиться ею со всеми нерешительными людьми земного шара.
– Следите за моей мыслью, комиссар…
Итак, обращение «господин» он решил опустить.
– В настоящем расследовании участвует пятьдесят, а то и больше человек, и все они заняты поиском виновного. По следу преступника идете не только вы и ваши инспекторы. По тревоге поднимается вся полиция, вся жандармерия страны. Ведется патрулирование вокзалов, портов и границ. Я уж не говорю об осведомителях, секретных полицейских агентах и, тем паче, о дилетантах, которые зачастую принимают активное участие в поимке злоумышленника. А теперь попытайтесь дать правдивую картину всего этого столпотворения на двухстах или двухстах пятидесяти страницах романа! Да здесь не хватит и многотомной саги, а читатель уже через несколько глав потеряет нить повествования, и в голове у него будет полная каша. Но кто в действительности не дает воцариться хаосу, кто каждое утро приходит на набережную Орфевр, чтобы указать каждому его место и не дать сбиться со следа?
Сименон с видом триумфатора ткнул в меня пальцем.
– Это – вы, и вам это прекрасно известно. Это тот, кто руководит расследованием. Я отлично знаю, что комиссар криминальной полиции, глава специальной бригады не бегает по улицам, чтобы лично допросить консьержей или торговцев вином. Я также отлично знаю, что, за редким исключением, вы не проводите ночи, сбивая подошвы ботинок, на пустынных улицах города, под проливным дождем, дожидаясь, пока загорится то или иное окно, хлопнет та или иная дверь. Тем не менее вам хорошо известно, как это происходит, как будто бы сами сидели в засаде. Разве я не прав?
Что ответить на это заявление? С определенной точки зрения оно казалось вполне логичным.
– Следовательно, упрощаем! Первое и наиглавнейшее правило гласит: правда должна быть простой. Вот я все и упростил. Я сократил количество винтиков в механизме, которым вы управляете, но при этом результат остался неизменным. Вместо пятидесяти более или менее анонимных инспекторов, суетящихся в этом хаосе, я сохранил лишь трех или четырех, но каждый из них наделен своей индивидуальностью, своим характером.