Он добавил изменившимся голосом:
– Как это глупо! Нужно выпить литр спиртного, чтобы додуматься до такого. Под дверями стоял полицейский. Я протрезвел. Стал бродить вокруг… Сегодня утром я передал служанке записку, где назначал Берте свидание на молу, подчеркнув, что, если она не принесет мне немного денег, я пропал… Подло, правда? Она пришла.
Внезапно, положив локти на мраморную поверхность камина, он разразился рыданиями, но плакал не как мужчина, а как ребенок, бормоча сквозь икоту:
– Мне не хватило смелости! Мы стояли в темноте. Море шумело. И растущее беспокойство на ее лице… Я все ей рассказал. Все! И об убийстве, и о переодевании в тесном туалете… Потом, когда вид у нее стал совсем обезумевший, я стал клясться, что все это неправда. Нет, не убийство! А то, что Петерс был негодяем… Я выкрикнул, что придумал все это, чтобы отомстить. Она как будто поверила… В такое всегда хочется верить. Она уронила на землю сумочку, в которой принесла мне деньги. Она сказала мне… Нет! Она ничего не смогла сказать.
Латыш поднял голову, повернул к Мегрэ искаженное гримасой лицо, попытался было пойти, но пошатнулся и снова ухватился рукой за камин.
– Подайте-ка мне бутылку!
В этой фразе сквозили нотки сентиментальности, скрываемой за грубостью.
– Послушайте… Дайте мне на секунду ту фотографию. Вы знаете какую.
Мегрэ достал из кармана портрет Берты. И это был единственный раз, когда он ошибся, решив, что сейчас все мысли Ганса заняты молодой женщиной.
– Нет. Другую.
Он говорил о снимке, запечатлевшем двух мальчишек в расшитых матросских воротничках!
Латыш уставился на фотографию как завороженный. Комиссар смотрел на нее вверх ногами, но все равно видел, насколько был восхищен братом более светловолосый из парнишек.
– Они унесли мой револьвер вместе с костюмом, – внезапно тусклым голосом произнес Ганс, оглядываясь вокруг.
Лицо Мегрэ побагровело. Он неловко показал в сторону кровати, где лежал его собственный револьвер.
И тогда Латыш оторвался от камина. Он больше не шатался. Должно быть, он собрал в кулак все свои силы.
Он прошел всего в метре от комиссара. Они оба были в халатах. И выпили вместе не одну бутылку рома.
Стулья еще стояли напротив друг друга, придвинутые к маленькой печке.
Их взгляды встретились. У Мегрэ не хватало смелости отвернуться. Он ожидал заминки.
Но Ганс, не останавливаясь, пересек комнату и сел на край кровати, пружины которой скрипнули.
Во второй бутылке оставалось немного рома. Комиссар взял ее. Горлышко звякнуло о стакан.
Он медленно пил, затаив дыхание. Или просто делал вид, что пьет?