– Ты не мог бы оставить все без объяснений? Только один раз? – попросила я, сдерживая слезы. Никакой другой жизни, кроме моей обычной серой, у меня не было. С чего я взяла, что все может измениться?
– Если ты скажешь, что тебе не нужна моя помощь, я оставлю тебя в покое. В конце концов, я не имею права лезть в твою личную жизнь, – смысл слов был – забота и такт, тон – холод и вежливое презрение, словно Андре и без моих объяснений знал, что именно я не хочу объяснять.
– Все не так, Андре. Я не знаю, что сказать, – растерянно прошептала я.
– Как говорят русские? Молчание – золото? – процедил он сквозь зубы. – Теперь я хотя бы понимаю, о чем это.
Андре остановил машину у входа в гостиницу, и я обрадовалась хотя бы тому, что Сережа не ждет меня прямо на улице. Нет, около входа стоял сонный, только заступивший на смену швейцар. Он посмотрел на нас с Андре со столь естественным в этих обстоятельствах удивлением, но тут же взял себя в руки, улыбнулся и принялся смотреть в другую сторону. Какое ему дело до того, отчего двое молодых людей смотрят друг на друга с таким отчуждением. Какое ему дело, из-за чего они расстаются? Машина еще, да, стоит того, чтобы на нее посмотреть.
– Я не предлагаю тебя проводить до дверей, – бросает мне Андре. – Я, ты знаешь, не люблю кофе, так что не стоит предлагать мне чашечку.
– Спасибо, что подвез, – отвечаю я, чувствуя себя отвратительно и презирая себя за все. – Спасибо за все.
– Не за что. Всегда к услугам. – И он отворачивается, словно смотреть на меня выше его сил. Я открываю дверь и выхожу из машины. Свежий, прохладный воздух приятно теребит волосы. Я хочу спать. Я хочу спать с Андре.
– Мы еще увидимся? – Я проклинаю себя за этот вопрос. Андре поворачивается ко мне и смотрит так, что я понимаю – я совсем ничего не знаю об этом мужчине. В его глазах металл, холодный блеск которого заставляет меня отшатнуться. Он не отвечает мне, отворачивается и резко трогается с места. Скоростная машина исчезает за считанные секунды. Синее пятно, летающая тарелка, мираж, который померещился мне. Дрожащими руками я берусь за ручку двери, забывая, что тут швейцару положено сделать это за меня. Я захожу в отель, совершенно пустой еще, досыпающий самые сладкие утренние минуты. Лобби-бар закрыт, а в самом лобби никого нет. Я выдыхаю с облегчением.
В номере тоже никого нет, хотя я и дергаюсь, когда открываю дверь. Логика не работает, когда дело касается человеческих отношений, и я боюсь, что Сережа каким-то непостижимым образом окажется в моем номере, сидящим посреди разобранной постели и разбросанных по полу вещей. Тишина – как благословение, и у меня есть время прийти в себя, принять душ, прибраться в номере. Я делаю все это, старательно не думая ни о чем. Это куда сложнее, чем кажется, держать свои мысли на коротком поводке, и я, обычно ненавидящая уборку, сейчас невероятно старательна и методична.