аккуратно взял Василия Петровича под локоток и стал аккуратно подталкивать к краю
моста.
– А ну, стоять! – раздался вопль справа.
Уже совершенно ничего не соображавший Курочкин повернул голову и увидел ещё
одного персонажа, на сей раз одетого во что-то вроде древнегреческой тоги и в сандалии
на босу ногу. Вновь прибывший был высок ростом, на груди и руках перекатывались
мощные мускулы, а в глазах плескалась холодная угроза.
– Стоило только отлучиться на минуту, так он уже людей к обрыву подталкивает!
– нимб над головой здоровяка полыхнул ярко-белым пламенем.
– Да притуши ты свою люстру, глаза режет! – бес поморщился и прикрыл глаза
рукой. – И вообще я, между прочим, делаю свою работу, а ты…
Бартимеус внезапно прищурился и, отпустив Курочкина, шагнул к ангелу. – Это
что у тебя? – бес обвиняюще ткнул пальцем куда-то в район шеи нимбоносца. —
Гаврила, проказник, это же губная помада!
– Не Гаврила, а Гавриил, сколько раз тебе говорить можно, нечисть поганая? —
взвился ангел. – И не тебе указывать на мои грехи! Тем более, это и не грех! Сам господь
призывал возлюбить ближнего своего, и в библии сказано, что ангелы сходили с небес к
земным женщинам, вот я и… сошёл, – Гавриил слегка покраснел и принялся тереть рукой
шею.
– Ах, ты такой симпампулька, когда краснеешь, чертёнок, – бес игриво провёл
пальцем по груди ангела, ставшего пунцовым от смущения и гнева.
– Да я тебя за такие слова! – Гавриил набычился и, сжав огромные кулаки,
двинулся на беса.
– Вот, Василий Петрович, посмотрите! И это ангел господень! – патетически
воскликнул Бартимеус, быстро юркнув за спину Курочкина – А ещё на нас, честных
бесов, наговаривают: что это мы во всём виноваты, мы-де человеку нашёптываем на ухо
всякую пакость. Вот, полюбуйтесь!
Василий Петрович чувствовал, что сходит с ума. Ангел с озверевшим лицом
всерьёз пытался достать своими кулачищами беса, но тот ловко уворачивался, как щитом,
прикрываясь телом Курочкина.
«А я сошла с ума-а-а, какая досада…» – пришла вдруг на ум Василию Петровичу
сакраментальная фраза, пока его тело мотылялось из стороны в сторону, как боксёрская
груша. Ангел всё же иногда промахивался и по касательной попадал по Курочкину.
Столкнувшись с подобным сюром, мысли о самоубийстве, прочно сидевшие в нем
последние пару лет, вылетели из головы, как пробка из бутылки шампанского.
– Гавриил, прекращай! А то я твоему начальству настучу, чем ты в рабочее время
занимаешься, – выкрикнул из-за спины последний аргумент Бартимеус. – Ты на работе,
или кто? Ты ангел или где?
Раздувающий ноздри, как бык на корриде, ангел медленно опустил кулаки, и бес за