У него была повреждена нога, и я вынуждена была встать перед ним на колени, чтобы понять, с чем имею дело. И с кем.
Он понимал, что я узнала его: в дверях наши глаза встретились. Теперь я пыталась унять дрожь в руках, ощупывая ногу того человека, который столько знает о Джейми, а он напрягся и не знал, чего стоит ожидать от жены Фрэзера, якобы собирающейся его врачевать. Рана была страшна, потеря крови была обильной, но жизненно важные артерии не были задеты, а в таких условиях порез на икре был просто шуткой, впрочем, требовавший своевременного лечения. Нужно сказать, что до меня уже кое в чем помогли, перевязав рану обрывком рубашки, так что к тому времени, когда я сняла повязку, кровь уже остановилась.
– Что же произошло? Рассказывайте. – Отдав это распоряжение, я потянулась за спиртом.
Томпкинс недоверчиво зыркал глазом.
– Мэм, я не специально, это щепка. – Он гнусавил. – Я оказался у рангоутного дерева, когда то лопнуло.
Моряк нервно облизал губы.
– Что ж…
Раз уж он явился ко мне и требует помощи, грех не воспользоваться таким прекрасным случаем. Только с чего начать? Этот малый юркий, и втереться к нему в доверие невозможно, учитывая то, что он знает обо мне. Сам он вряд ли захочет что-нибудь рассказать. Оттягивая время, я шарила будто в коробке со снадобьями, в которой на самом деле ничего не было.
Нужно было во что бы то ни стало произвести на моряка с косичкой должное впечатление, и я схватила то, что подошло лучше всего для этой цели, – ампутационную пилу. Слава Асклепию – этим можно было напугать кого угодно: восемнадцать дюймов нержавеющей стали и жуткого вида зубья. Итак, вооружившись сим орудием, я приложила пилу к ноге Томпкинса повыше раны. Он, как на заказ, неподдельно ужаснулся, и я, счастливая тем, что достигла желаемого эффекта, послала ему воздушный поцелуй.
– Вот что, давайте потолкуем о том, что вы знаете.
Через час у мистера Томпкинса уже ничего не болело, рана была зашита и перевязана. Он вполне годился к службе, хотя еще и вздрагивал от перенесенной операции, а я вздрагивала от услышанного.
Он рассказал, что действительно состоял на службе у Персиваля Тернера и поставлял ему секретные сведения, будучи агентом и вербовщиком. Для этого он регулярно обходил причалы, пакгаузы и портовые кабаки на заливе Фёрт-оф-Форт, начиная Кулроссом и Донибристлом и заканчивая Ресталригом и Масселборо. Слухи и сплетни, настроения и политические анекдоты – он должен был запоминать все, если это имело отношение к делам вне закона.
Шотландцы, что неудивительно, не собирались скрывать своего, мягко говоря, неприязненного отношения к налогам, требуемым англичанами, поэтому Томпкинс никогда не сидел без дела и щедро снабжал хозяина информацией. Судьба того, на кого доносили, зависела от положения, занимаемого в обществе жертвой доноса: мелкие контрабандисты, погоревшие вместе со своим нехитрым, но незаконно перевезенным товаром в виде, например, пары-тройки бутылок бренди или рома, арестовывались. Их судили и обычно отправляли на исправительные работы в колонии, а все имущество прибирала к рукам корона.