– Спасибо, Фергюс, но мне хватит и одной бутылки, здесь уже есть одна.
Джаред делал бренди очень крепким, и я была уверена, что меня вырубит уже с одной бутылки, даже с чашки. Весь вопрос был в том, стоит ли выпить и отключиться с помощью этой импровизированной анестезии или нужно контролировать ход операции. Я не могла зашить себе рану левой рукой и потому, что я не героиня, и потому, что я правша. Фергюс мало чем мог помочь. Значит, зашивать будет Джейми, в нежности и надежности чьих больших рук я не сомневалась. Но он вряд ли когда-нибудь занимался подобными вещами, так что нужно проследить, чтобы он проделал все необходимые действия правильно.
Пока я думала, какие функции будет выполнять Джейми, он взял вторую бутылку, принесенную Фергюсом, и заявил:
– Попить тебе хватит и одной, это верно. А вторая предназначена для промывания раны.
– О господи!..
На «Дельфине» я настаивала на необходимости наличия чистого спирта для промывания ран и всяческой дезинфекции, для чего мы даже соорудили перегонный куб. Тогда я разводила его с водой, выполняя свои врачебные обязанности, но запас этой жидкости закончился, а на «Артемиде» пока не требовался. В моем случае дезинфекция была необходима как воздух, я напрочь забыла о ней, погружаясь в забытье и выныривая из него. Но сейчас, поняв неизбежность попадания бренди на руку, рассеченную до кости, я почувствовала все то, что, очевидно, чувствовал мистер Томпкинс, когда я зашивала ему ногу. Шотландцы и моряки были самыми храбрыми людьми, которых я когда-либо видела, и стойкими воинами, молчавшими, когда я вправляла вывихнутые суставы, лечила переломы, зашивала раны без наркоза и вырывала зубы, но когда я лила спирт на их порезы и раны, они отчаянно вопили. Я могла только представить себе, насколько это больно.
– Постой, есть еще вода, ее можно вскипятить… – вскинулась я, жалобно поглядывая на Джейми.
Он с укоризной послал мне взгляд голубых глаз.
– Ага, тяни-тяни. Тогда можешь сразу брать свечу в руки.
Приказав французу взять бутылку, Джейми рывком поднял меня, усаживая себе на колени, и обездвижил мои руки – левую прижал к телу, правую же поднял раной вверх.
Я могу ошибаться, но у Эрнеста Хемингуэя есть фраза: «Предполагается, что от боли вы лишитесь чувств, но, к сожалению, этого никогда не происходит». Старик Хэм никогда не чувствовал, как спирт попадает на открытые раны, либо я чего-то не понимаю.
Но как я ни рада была потерять сознание, этого не произошло, а если и произошло, то потеря была кратковременной, потому что вскоре послышался голос Фергюса, увещевавший меня: