Сейчас я бы не только не смогла найти чайник и налить из него воду, но и дойти до шкафа с одеждой. Задрожав, я опустилась на первое попавшееся пригодное для сидения место.
– Англичаночка, все в порядке?
Джейми встревожился, увидев меня сидящей в неудобной позе с закрытыми глазами и с юбкой, прижатой к груди.
– Подойди ко мне, пожалуйста. Мне нужно кое-что сделать, а сама я не справлюсь.
– Покушать не хочешь? Выпить вина? Или супу – Мерфи там такое состряпал!
Джейми подскочил ко мне, трогая мою голову.
– О господи, да у тебя лихорадка!
– Я знаю. Поэтому позвала тебя сюда – ты должен меня полечить.
Нашарив левой рукой в юбке заветную коробочку со шприцами и ампулами, с которой я не расставалась, я стиснула зубы от боли: правая рука реагировала болью на любое движение.
– Теперь ты. Помнишь? – Коробка легла на стол, а мои губы искривила усмешка. – Тогда я тебя колола, теперь ты меня.
Джейми недоуменно перевел взгляд с коробки на меня.
– Что, воткнуть в тебя вот эти штуки?
– Ну да. Не смотреть же на них.
– Что, опять в задницу? – Он припомнил боль от инъекции и скривился.
– Да, других мест для этого не существует! От меня не убудет, поверь.
Джейми вперил взгляд в шприцы, созерцая их совершенную форму и оценивая остроту игл. Солнце отражалось на металле и золотило его рыжие волосы.
– А что делать? Ты скажешь или мне самому догадываться?
Я, словно на уроке, диктовала ему, что делать, четко и спокойно проговаривая каждый шаг, а он наполнил шприц и отдал мне по моему требованию – следовало проверить, не попал ли туда воздух, – затем взял его снова. Я уже лежала ничком на койке и немало забавлялась бы, если бы не болевшая рука. Но Джейми не было весело.
– Я же не мистер Уиллоби. Я так не умею, руки неловкие. Может, лучше его попросить? – пугливо отнекивался он.
Здесь я не выдержала и рассмеялась. Он, такой сноровистый, тот, кто принимал жеребят у кобылиц, клал стены, ошкуривал оленей и набирал шрифты, говорит, что у него неловкие руки! И все это он проделывал без электрического освещения. Что же там справляться с простеньким шприцом.
– Положим, что так, – ответил он на мои доводы. – Но эти твои штуки больно жалятся. И вообще, они похожи на кортики. Ты просишь, чтобы я убил тебя?
Решив взглянуть на начинающего шотландского врача, я обернулась и увидела, что он теребит тряпицу, смоченную бренди, и кусает губы.
– Но ты ведь помнишь, как оно было, когда я делала тебе уколы, верно? Во-первых, это не так больно. Во-вторых, не так страшно; от этого люди не умирают, а, наоборот, выздоравливают. Наконец, мне за мою жизнь делали много уколов, и я тоже сделала довольно много. Я же врач.