Мне надоело то, что он мнется, когда каждая минута дорога. Пожалуй, еще разобьет ампулу с драгоценной жидкостью.
Приняв мои аргументы, Джейми заворчал, но послушно встал на колени и поводил туда-сюда мокрой тряпочкой, заменявшей нам тампон со спиртом, по моей ягодице.
– Так? Я правильно делаю?
– Отлично. Теперь приставь иглу к моей коже и введи ее, только чуть под углом, наискось. Помнишь, как я делала? Четверть дюйма пускай пройдет, почувствуешь сопротивление – ничего, не жалей меня, приложи усилие. И медленно надави на поршень.
Я выждала время, необходимое для произведения инъекции, но ее не было. Открыв глаза, я на Джейми устремила укоризненный взгляд.
Он тоже дрожал, но от нервного напряжения. Небось и ладони вспотели.
– Дай я. – Изогнувшись, я перевернулась на бок. Голова закружилась.
Я отобрала у него тряпицу и сама протерла себе место, определенное для укола. Как бы не промахнуться – руки-то дрожат от лихорадки…
– А…
– Помолчи уже!
Как-то исхитрившись, я ввела шприц в мышцу. Это было больно, а нажатие на поршень только усилило боль. Палец соскочил.
По счастью, Джейми догадался, чем он может быть полезен, и сослужил мне добрую службу: придержал мое бедро и накрыл ладонью мою руку, надавив на поршень и заставив его излить содержимое шприца в меня.
Я вздохнула с облегчением, когда все кончилось, и, повременив и собравшись с духом, поблагодарила Джейми.
– Извини, я не смог, – жалобно проговорил он, укладывая меня обратно на койку.
– Ничего, обошлось.
Под моими закрытыми веками танцевали узоры, напоминая детский чемоданчик с розовыми и серебряными звездами на темном фоне.
– Поначалу трудно, я вовсе забыла об этом. Столько лет прошло. Полагаю, что втыкать кортики в живых людей легче в том смысле, что не думаешь, каково придется человеку.
Джейми не отзывался, но шумел, наводя порядок в каюте, пряча шприцы и вешая юбку в шкаф.
Узел под кожей свидетельствовал о месте «укуса», как называл его муж.
– Прости, – я сообразила, что ляпнула что-то не то.
– Ну почему, убивая других, ты спасаешь себя. А ты, спасая других, делаешь им больно. Ты смелее меня. Так и есть, и я не против, если ты говоришь это.
Я так удивилась, что разлепила веки.
– Да ладно. Что-то я не верю, хоть убей.
– Ну и не надо, а так и есть!
Смех отозвался болью в раненой руке.
– Все равно, я говорила не об этом.
– Ммфм, – донеслось в ответ.
Мистер Уоррен распоряжался на палубе, и благодаря его умелому командованию мы прошли ночью Большой Абако и Элевтеру и отправились в сторону Ямайки с попутным ветром.
– Поверь, я ничуть не смелее. Если бы была возможность выбирать, я бы не стала рисковать, зная, что за мои действия мне грозит арест, смерть или повешение.