– И я.
– Да ведь…
До меня дошло.
– Ты хочешь сказать, что не имеешь выбора и руководствуешься необходимостью в своих действиях?
Джейми глядел в сторону, потирая нос. Он пожал могучими плечами и тихонько произнес:
– Англичаночка, я мужчина. Даже будь у меня выбор, как ты говоришь… Я бы не поступал иначе. Не в храбрости дело, понимаешь. Мы же ничего не можем изменить.
Он улыбнулся и продолжил:
– Чтобы тебе было понятнее – роды. Женщина должна, обязана родить, боится она или нет. Мы смелы, когда можем выбирать, а когда выбирать не приходится, поступаем так, как должны.
Я понаблюдала за ним. Он выглядел одновременно и по-детски с длинными золотисто-каштановыми ресницами, и как умудренный жизнью и уставший от нее муж: темные круги под глазами и морщины указывали на прожитые годы, давшиеся нелегко. К тому же последние события, как то: появление вечно ускользающей от нас «Брухи» с Эуоном на борту и мое ранение, заставили его проводить все время на ногах. Он почти не спал.
– Я говорила что-нибудь о Грэме Мензисе?
Ревность вспыхнула в голубых глазах, едва они открылись.
– Что за тип?
– Мой больной, я лечила его в Бостоне.
Грэм был старым шотландцем и не потерял характерного акцента даже после сорока лет жизни в Бостоне. Старый рыбак, в больнице он оказался в возрасте шестидесяти лет. Он уже не рыбачил сам, зато держал рыболовные суда и получал доход с промыслов других.
У Престонпанса и Фолкирка, я помнила, была люди, подобные Грэму, готовые шутить тогда, когда другим хотелось плакать. Стойкие и веселые, они не останавливались даже перед тем, чтобы шутить о болезни и смерти, благо старуха с косой всегда шагала рядом с ними.
«Смотрите, красавица, глядите в оба. Ну как отрежете не то, что следует? Не оторвите мне неправильную ногу».
«Ну что вы, дедушка, отрежу нужную», – хлопала я по обветренной руке.
«Да-а? – протягивал он, будто бы ужасаясь. – А я, старый дурак, хотел, чтобы вы неправильную удалили».
Это было в последние мгновения перед наркозом, и я надела маску общего наркоза на его улыбчивое лицо.
Ногу ампутировали успешно, восстановительный период не продлился долго, Грэма выписали. К сожалению, я предчувствовала, что это еще не все, и моя правота подтвердилась через полгода: метастазы в паховых лимфоузлах.
Узлы удалили, провели лучевую терапию с помощью кобальтовой пушки. Селезенка тоже была поражена. Близился конец, но мы не сдавались.
– Мне было легче, чем ему. Я искренне хотела ему помочь, но ведь то была его жизнь, его боль. Всего этого я не чувствовала. Теребила его, требовала какого-то энтузиазма – откуда ему было взяться? «Грэм, не отступайтесь, мы победим болезнь!» Легко сказать, когда болен не ты.