– Я такой, какой есть, но я не боюсь тебя. А за тебя боюсь, и еще как. Своей неосторожностью ты навлекаешь на себя беды.
Я прыснула:
– Любимый, ты такой же, но я ведь не жалуюсь. Я знаю, что не смогу тебя переделать, да и не хочу, потому люблю тебя таким, какой ты есть.
– Ага, то есть ты хочешь сказать, что теперь можно не волноваться, раз меня нельзя переделать?
– А я и не говорила, что не волнуюсь. Но тебя ничем не перешибить, сам знаешь. Я бессильна и признаюсь в этом.
Джейми хотел было что-то ответить, но вместо этого угостил меня апельсином.
– Есть такое, англичаночка. Но я, слава богу, достаточно зрелый, чтобы понять: пока я могу любить тебя, это все не важно.
Теперь я хотела возразить, но поскольку мой рот был занят сочной долькой, я просто уставилась на Джейми, требуя ответа.
– А еще люблю тебя. И буду любить.
Ласково целуя меня, он коснулся моей щеки и пообещал:
– Принесу поесть, когда проснешься.
Честно уснув, я проспала недолго, а проснувшись, поняла, что лихорадка продолжается. Было и хорошее: появился аппетит. Джейми принес «что-то особенное», чем Мерфи захотел удивить больную, – похлебка зеленого цвета, пахнущая шерри, но которую он намеревался влить в меня посредством ложки. Я протестовала, он настаивал.
– Слушай, у меня же не две руки зашиты.
– Да, вторая свободная. Но я-то видел, как ты хорошо с ней управляешься. Уж лучше я тебя покормлю. Иначе старина Мерфи выйдет из себя, когда узнает, что его бесценное варево пролила неблагодарная англичаночка, а я отвечай. Валяй, открывай рот.
Пришлось подчиниться, тем более что с каждой ложкой я убеждалась в кулинарных способностях Мерфи все больше. Суп был превосходен, более того, мне казалось, что вкушая его, я не чувствую боли в руке.
– Еще хочешь? Давай я налью, тебе нужно восстановить силы.
Я еще не успела ничего сказать, но Джейми уже открыл супницу и до краев налил мою плошку.
– Как там Измаил? – проговорила я в перерыве между кормлением.
– Сейчас на задней палубе: под палубами ему неуютно, и я наказывал Мейтленду соорудить для него гамак. Неудивительно, что он не хочет сидеть в трюме. Представляю только, как их там содержали.
– А не опасно ли это – позволять ему разгуливать где заблагорассудится? Кстати, что это за снедь состряпал Мерфи?
Вторая ложка полностью раскрыла аромат и вкус еды, но каждая следующая приносила еще большее удовольствие.
– Это черепаховый суп. Штерн прошлой ночью поймал морскую черепаху из тех, которые самые большие. Говорит, что панцирь сохранит для гребней, мол, ты будешь рада.
Тень омрачила его лицо. Сколько раз он ревновал меня по пустякам! Впрочем, это могла быть реакция на мои слова об Измаиле.