Отставая футов на шесть, за ним шествовал Джейми, отстраненный, но не могущий скрыть следов сильных эмоций – возбуждения? мрачного предчувствия? страха и радости? Я втихомолку наблюдала за ним: что же он будет делать? Он, как я и предполагала, ходил по залу, высматривая не иначе как меня, не касаясь ни закусок, ни напитков.
Не выходя из своего убежища, я дождалась, пока он не уйдет на террасу, а затем быстро проследовала в уборную – там-то он точно меня не найдет!
Там пахло очень приятно – духами и пудрой, но к этим запахам примешивался еще какой-то, такой, который безошибочно распознают все медики. Предчувствуя недоброе, я замерла и осмотрелась.
Людей здесь не было, а голоса в салоне сюда едва доносились. Зато здесь было кое-что другое, точнее кое-кто – Мина Алкотт.
С перерезанным горлом она лежала навзничь на кушетке, той самой, на которой я хотела отдохнуть совсем недавно. Задранная до шеи юбка, свешенная голова, ужас в застывших глазах. Красный бархат стал совсем темным, а под головой Мины растекалась лужа крови, пачкая ее красивые, некогда уложенные на голове волосы.
Это зрелище было слишком поразительным, чтобы я могла шевельнуться и уж тем более позвать на помощь. Это сделала женщина, вошедшая вслед за мной и веселым голосом, так похожим на голос Мины, попросившая спутников подождать ее.
Еще не слыша визга, я увидела то, что поразило меня еще больше: цепочка маленьких следов от туфель с войлочными подошвами, вымазанных в крови.
Марсали, как и во время болезни, обтирала мое лицо влажным полотенцем. Мы находились – какая ирония! – в том самом кабинете губернатора, а Джейми разбирался с представителями власти.
– Папа не делал этого, и они не поверят, потому что это так! – Бедная девочка повторила это уже раз в пятый.
– Это так. Но они все равно подозревают нас, потому что Джейми привел китайца. – Это была первая связная фраза, произнесенная мной за последние полчаса.
Марсали вытаращилась.
– Они думают, что это китаец? Но этого не может быть! – ошеломленно прошептала она.
– Не знаю, не знаю.
Я чувствовала себя прескверно. Хотя я никого не убивала (но собиралась), у меня болело все тело, и я не только не отказалась от бренди, но и восприняла это как должное.
Было совершенно непонятно, что я чувствую. В моем мозгу сцены сменяли одна другую: убитая Мина и Джон в объятиях Джейми.
Даже на губернаторском столе, казалось, была эта сцена: Джейми обнимает Джона, быть может – я не была в этом уверена, – даже желает его!
– Нет, этого не может быть, в это нельзя поверить!