Ополченец принял пожатие, ничего не подозревая, а Фергюс мигом рванул руку на себя, отрывая ее. Паркет осыпала струйка отрубей.
– Это маленький презент от меня. На память и добрую службу, – продолжал улыбаться француз.
Бедный служивый стоял с разинутым ртом: шутка ли, оторвал прощелыге руку!
Я прождала еще час. Явился губернатор, похожий на увядающий, но еще хранящий свежесть и форму цветок.
Бренди, которого я почти не коснулась, был отставлен, и я спросила:
– Где Джейми?
– Продолжает общение с капитаном Джейкобсом, командиром ополчения. – Губернатор уселся в кресло и произнес фразу, которую я сочла отвлекающим маневром: – Не знал, что он прекрасно владеет французским.
– Да что вы вообще о нем знаете, – съязвила я, провоцируя его на откровенность.
Я не знала, насколько хорошо они знают друг друга и в каких отношениях состоят вообще, а другого пути узнать это, кроме прямого вопроса, не было.
Джон Грей сделал вид, что не слышал моего замечания, и, сняв парик, принялся приглаживать волосы.
– В этом наряде его трудно узнать. Но удастся ли ему долго скрывать свою личность?
Мне не нравилось то, что Грей игнорирует меня и рассуждает так, будто он один в комнате. Я сочла его глубокомысленные вопросы оскорбительными в сложившейся ситуации и встала с кресла.
– Где Джейми? – повторила я.
– Сейчас он в официальной приемной. Однако же вам не следует…
Я уже высунулась в холл, собираясь идти, но очень скоро изменила свое решение.
Сюда шел адмирал, тот самый, которого я уважительно обошла в приемной. За ним, как за флагманом, следовала флотилия в составе младших офицеров. Кабы не они, я попробовала бы еще как-нибудь повлиять, но их было слишком много и они представляли власть, от которой зависела судьба Джейми. Одного из них я узнала сразу, и он бы тоже узнал меня.
Мальчишка Томас Леонард выбрился и приоделся, сменив большой капитанский мундир на мундир первого лейтенанта, который был ему как раз впору. На его лице были видны следы недавних побоев.
Мне некуда было бежать – не под письменным столом же, – и я решилась на отчаянную выходку. Грей, видя, как я мечусь по сторонам в поисках укрытия, начал было что-то говорить мне, но я сложила руки в умоляющем жесте и прошептала так, что мне позавидовала бы любая трагическая актриса:
– Ради бога, ни слова, если вы любите Джейми!
Попросив губернатора о сообщничестве, я упала в широкое бархатное кресло и накрыла лицо полотенцем, которое оставила мне Марсали. Большого усилия воли мне стоило сделать вид, что мне плохо, что я сплю или лежу без сознания, то есть расслабиться и откинуть голову на спинку кресел.