Здоровой рукой он погладил меня по щеке.
– Ты за меня боялась?
– Да, – ответила я. – Ты, пожалуй, поспешил с этим.
– Ты права, – негромко рассмеялся он. – Я чуть не умер. Да, я тоже боялся. Но я проснулся от боли в руке и никак не мог снова уснуть. Метался и чувствовал себя ужасно одиноким. Чем дольше я думал о тебе, тем сильнее хотел тебя, и только на полдороге в твою комнату, в коридоре, подумал, как мне быть, когда я приду сюда. И когда я так подумал…
Он запнулся и снова погладил мою щеку.
– Ну вот, англичаночка, я, может, не чересчур хорош, но в трусости меня не упрекнешь, верно?
Я повернулась, чтобы ответить на его поцелуй, но тут у него вдруг громко заурчало в животе.
– Нечего смеяться, – жалобно проныл он. – Это ты виновата, моришь меня голодом. Это еще чудо, что я управился с тобой, питаясь одним бульоном да элем.
– Ладно, – со смехом сказала я. – Твоя взяла. Завтра получишь на завтрак яйцо.
– Ха, – отозвался он тоном глубокого удовлетворения. – Я знал, что ты будешь лучше кормить меня, если я предложу тебе подходящую приманку.
Мы уснули лицом друг к другу, крепко обнявшись.
Следующие две недели Джейми продолжал поправляться, а я продолжала размышлять. В иные дни я думала, что нам следует уехать в Рим, где двор претендента пользовался влиянием, и… что там делать? В другое время я всем сердцем желала одного: найти безопасное и уединенное место, где мы могли бы жить спокойно.
Стоял теплый, ясный день, и капли воды падали с сосулек, намерзших за зиму на уродливых носах горгулий[38], протачивая в снегу под ними глубокие отверстия. Дверь комнаты Джейми была открыта настежь, окна не занавешены, чтобы очистить воздух от смешанных запахов дыма и болезни.
Я осторожно выглянула из-за косяка двери – мне не хотелось будить Джейми, если он спит, но узкая кровать была пуста. Он сидел у открытого окна, полуотвернувшись от двери, так что лица было почти не видно.
Он был еще отчаянно худой, но плечи уже широко развернулись и выпрямились под грубой тканью одеяния послушника, вернулась и благородная осанка; он сидел твердо, уверенно, спина прямая, ноги поджаты под стул, линии тела четкие и гармоничные. Поддерживая здоровой левой рукой правую, он медленно поворачивал ее, согревая в лучах солнца.
На столе лежала кучка бинтов: Джейми снял повязку с покалеченной руки и теперь рассматривал ее внимательно и пристально. Я постояла в дверях. Отсюда его рука была отлично видна мне. Знак от раны гвоздем на ладони был мало заметен; к моей радости, это зажило хорошо: оставалась только маленькая розоватая точка, которая со временем исчезнет. На тыльной стороне рана зажила не столь благополучно: из-за попавшей в нее инфекции и последующего воспаления след от нее был размером с шестипенсовую монету, и струп еще не вполне сошел.