Весь следующий день Мей была напряжена и задумчива. Рискнуть ли ей? У неё осталась одна ночь, и её она хочет провести с ним. Возможно, ей удастся заставить его забыть ту, что заставляет его страдать, хотя бы на одну эту ночь. Ей и самой необходима эта ночь — чтобы не потерять веру в то, что не все мужчины одинаковы и забыть то, что случилось с ней по её собственной наивности и предательства того, кого она любила и в котором так жестоко ошиблась. Как «дядя» смотрит на свою женщину, так и ей хотелось, чтобы на неё смотрели так же. Чтобы её мужчина был ей и любовником, и другом, и защитником и опорой, чтобы ни кто и никогда не больше не поступал с ней так, как с ней поступили. И ради такого мужчины она будет готова на всё.
Поборов внутри себя сомнения, страх и стыд, она решилась, постучав в дверь:
— Я принесла поесть, — на пороге комнаты Марка стояла Мей, в руках у неё был поднос с ужином, — Разрешишь присоединиться? — сладко улыбнулась она, выжидающе глядя ему в глаза.
— А ты знаешь, чего хочешь, не так ли? — он прищурился и взял поднос из её рук, поставив его на столик, рядом с кроватью.
— Ты же теперь мой липовый парень, помнишь? — девушка подошла ближе к нему, обняв его сзади, и принялась медленно расстегивать пуговицы на его рубашке, — Или так тебе будет приятнее? — она повернула его лицом к себе, и зрачки его серых глаз увеличились, от чего они стали почти черными, а все мышцы на его лице болезненно напряглись — прямо перед собой он видел лицо Маргариты.
— Какого… — он больно схватил её за руку, но, внутри него боль была намного сильнее, нескончаемая раздирающая агония, эмоциональный коллапс, — Как ты?… Что это за трюк? Что это означает? — и сердце разрывалось от этой боли и бесконечных сомнений — азиатка всё больше заполняла его мысли, но и ту, другую, он не мог забыть, и это нестерпимо жгло изнутри — огнем, похуже адского.
Он был в полнейшей и абсолютной растерянности — чьё лицо он желал видеть сильнее? Чьи глаза и губы он хотел видеть сейчас прямо перед собой?
— Какой трюк?… — девушка испуганно моргнула, глядя на его исказившееся лицо, — О чем ты говоришь?
— Чего ты добиваешься? — Марк вторично сжал её руку, всматриваясь, — может, ему просто показалось? Насколько же он ненормальный? Неужели, он настолько больной, с разорванными в клочья нервами и душой, что ему уже мерещится? Теперь в его глазах были смятение и замешательство.
— Тебя, — напрямик выпалила она, сузив глаза, — Ты нравишься мне, я хочу тебя.
— В какую ты игру играешь, детка? — встряхнул он её за плечи — ещё ни одна женщина так откровенно не предлагала ему себя.