Наконец она взглянула ему в глаза.
— Рядом с Айзеком я никогда не чувствовала того, что я испытала с момент нашего знакомства. Он тебе не соперник, он остался далеко позади, потерялся в твоей тени. Тебе не зачем к нему ревновать. Чувства, которые я испытываю к Айзеку только дружеские и платонические, и так было всегда. Просто я этого не понимала, пока не нашла свою настоящую любовь. Тебя, Эрик.
— Я никогда не ревновал к этому мудиле, — ответил Эрик, слишком растроганный ее словами, чтобы ответить что-то еще.
Ребекка засмеялась.
— Отлично.
— Но я рад его отъезду на другой континент. Может, там его сожрет лев.
Ребекка закатила глаза, мотнув головой.
— Эрик, он не представляет для тебя никакой угрозы.
— Я знаю. Мне просто нравится мысль, что он будет далеко от тебя.
— Он бы тебе понравился, если бы ты узнал его получше.
Эрик в этом сомневался, и больше не хотел говорить об Айзеке. Теперь, когда он перекусил, он мог вернуться к празднованию со своей женой.
— Ты готова к десерту?
— С удовольствием съем кусочек торта.
— Ты что забыла? Тебе на десерт уготована большая, твердая сосиска.
— А если я пообещаю вести себя хорошо, ведь я усвоила урок после твоих грубых шлепков. Я могу получить оба десерта?
— Конечно, — он вскочил со стула, поцеловал ее, собрал их тарелки со стола и вернулся на кухню, где отрезал два кусочка с нетронутой части торта.
Когда он вернулся в столовую, Ребекка сидела на стуле, покручивая обручальное кольцо. У нее было это выражение лица. То грустное, которое появлялось когда она думала о невозможности иметь детей.
— Что случилось? — спросил Эрик, на этот раз занимая стул рядом с ней.
Она тряхнула головой.
— Ничего, все идеально, — ответила она, подтверждая свои слова улыбкой.
— Мы усыновим детей. Если хочешь, может прямо сейчас поехать в агентство по усыновлению.
— Как ты понял, что я думала о детях?
— У тебя было это «думаю о детях» выражение лица. Я его видел довольно часто, так что теперь с легкостью могу его узнать.
— Я задумалась, смогу ли я передать эти кольца своим детям.
— А почему нет?
— Ну, если мы усыновим дюжину…
— Дюжину?
Она похлопала его по руке.
— Они все рано будут нам не родные.
— А что для тебя важнее, кровное родство или любовь?
Она замолчала, Эрик взял ее руку и ждал в своей.
— Любовь, вот что важно, — ответил он за нее. — У меня нет родственников, но есть ты. И это самое главное.
Она согласно кивнула.
— Ты прав. Глупо с моей стороны думать обратное… Просто… иногда…
Эрик погладил ее волосы.
— Я знаю. Тебе не нужно ничего говорить. Я знаю, ты чувствуешь, что лишилась чего-то незаменимого, но эти детишки будут теми, кто тоже лишился чего-то незаменимого. Они потеряли любовь своих матерей. И мы можешь подарить им эту любовь. Для них это будет самым важным. Поверь мне, уж я-то знаю.