— Да, конечно, и я была бы счастлива видеть вас у себя в это же воскресенье. Очень надеюсь, что этот день вас устроит. Я приготовлю легкий ужин…
— Спасибо, — прервала меня она. — Надо подумать. Если не возражаете, я завтра вам позвоню.
Я не возражала и, пожелав ей всего хорошего, тут же бросилась набирать номер Тамары, но в трубке раздавались короткие гудки. Я сделала вывод, что Елизавета Павловна меня опередила. Короткие гудки раздавались очень долго.
Целый час я рысью металась у телефона, пока не сообразила позвонить мужу Тамары.
— Даня, мне срочно нужна твоя жена, она дома?
— Где-то здесь, дома.
— Тогда извлеки ее мне.
— Сейчас, Мама, — ответил Даня и пошел извлекать, но очень скоро вернулся и сообщил:
— Она разговаривает по мобильнику.
— Именно поэтому я тебе и звоню. Разговаривает она уже целый час. Если не хочешь разориться, прекрати, пожалуйста, это безобразие.
— Хорошо, — сказал Даня и пошел прекращать.
Прекращал он довольно долго, еще минут пятнадцать, после чего Тамара мне позвонила сама.
— Мама, что ты наговорила Лизе? — возмущенно спросила она.
— Лучше скажи, какое у несчастной составилось обо мне мнение?. — кротко поинтересовалась я.
Тамара предварила ответ тяжелейшим вздохом.
— Ой, Мама, ты бы и не спрашивала. Если обобщить и сильно смягчить, то в ее глазах ты личность странная.
— А если не обобщать и не смягчать?
— То отпетая мерзавка.
— Великолепно, — сказала я, мысленно потирая руки. — Лучшего трудно было ждать.
— Да что же тут хорошего? Особенно, если учесть, что ты, самозванка, представилась тетушкой Жанны. Или ты переменила планы, решив оставить ее в пожизненных домработницах?
Возмутительно! Как могла она такое обо мне подумать?!
— Нет, — ответила я, — планы мои прежние: я желаю Жанне счастья и уже приняла для этого ряд мер.
— Я в курсе. Лиза советовалась, можно ли отправиться в гости к такой малахольной, как ты. И не нанесет ли это удар по ее безупречной репутации.
Должна сказать, что ты глупо себя повела.
— Лучше скажи, как ты выкрутилась.
По новому вздоху я поняла, что Тамара сражалась за меня, как лев, и восстановила мое доброе имя, во всяком случае впечатление Елизаветы Павловны подверглось значительным коррективам.
— Я выкрутилась, — подтвердила мои ожидания подруга. — Чего я только не плела, вспомнила даже наше мокрое детство. Короче, она успокоилась, согласившись, что женщина, пишущая книги, нормальной просто не может быть, а известная доля «тараканов» не очень портит хорошего человека.
Не могу сказать, что слышать это было приятно, но меня такой глупостью не пронять. Особенно, когда речь идет о серьезном.