Вероятней всего, жених поймал бы меня за руку и потребовал объяснений, что было бы катастрофой.
Да что там ночь! Сумеет ли Жанна уже завтра не выдать себя — вот в чем вопрос.
Потом мне вспомнились все те глупости, которыми я пичкала беззащитную в своей чистоте девушку, и сразу на меня навалились угрызения совести. Ну кто, спрашивается, тянул меня за язык?
Кроме того, я беспокоилась, как-то Михаил отнесется к ее последней импровизации? К этой глупости на ступенях в подъезде.
Сказать честно, я была в ужасе. Счастье Жанны висело на волоске, и я мучительно искала способ эту беду поправить.
Но сколь долго ни ломала я голову, приходила к одной только мысли: найти злодея и подвергнуть его наказанию. Законному, естественно, тогда Михаилу станет понятно, как пострадала Жанна, и он содрогнется от сочувствия к ней.
Однако вряд ли Жанне, как и Михаилу, и уж тем более Елизавете Павловне захочется выносить на публику эту трагедию. Да я и не сторонница забегать вперед с разными сообщениями. Лучше выждать; время покажет.
Переживания мои были нарушены новым скрежетанием в дверном замке.
На этот раз кто-то орудовал очень энергично. Казалось, замок ломает какой-то варвар, такой стоял скрежет.
— Дьявол! — воскликнула я. — Кого еще несет ко мне нелегкая?
Естественно, у меня возникла мысль, что насильник решил не ограничиваться одной лишь Жанной, прикинув, что тетушка тоже недурна.
Я схватила сковороду, выбежала в прихожую и остановилась перед дверью с самыми агрессивными намерениями.
Я хотела заглянуть в «глазок», но не успела, потому что дверь внезапно распахнулась, а моя рука сама собой взмахнула сковородой и опустила ее на голову…
— Ой, е-мое!!! — воскликнул Евгений, когда моя сковорода опустилась на его голову. — Ты что, Мама, с ума сошла?
Я с ужасом смотрела на него. Кошмар! На кого он похож, мой любимый?
Ширинка расстегнута, рубашка разорвана, в крови, в губной помаде и в следах травы, лицо в подозрительных царапинах, брюки невообразимо грязные. И все это безобразие к тому же еще источает запах дешевых женских духов и перегара.
Евгений тем временем со стоном «ой, Мама, ой!» присел прямо там, где стоял.
— Надеюсь, тебя не изнасиловали? — спросила я, готовая уже ко всему.
— Ой, Мама, я теперь даже и не знаю, после того как ты меня отоварила… Я рассердилась.
— Не называй меня Мамой! Просила же и не раз. Черт тебе мама!
— Хорошо, хорошо, ты. Мама, не сердись. Сейчас я тебе все объясню, и ты поймешь. Но зачем же ты меня так отоварила?
Он был безнадежно пьян. Я не только никогда не видела его таким, но даже и не подозревала, что это возможно. Присев от удара, он уже не мог подняться и окончательно упасть он тоже не хотел. Это заставляло его совершать какие-то невообразимые движения и спиной, и всем телом; Видимо, он искал надежную точку опоры, которая была пока лишь под одним его мягким местом.