— Ну что ты! — испугалась Жанна. — Неужели она тебе не понравилась?
— Не нахожу в ней ничего, способного вызвать подобные чувства, — честно призналась я.
— Это странно. Она очень похожа на Мишу, точнее, он на нее. И глаза, и выражение лица! Я просто насмотреться на нее не могу!
— Еще насмотришься, — без энтузиазма пообещала я и добавила:
— Я рада, что она тебе нравится. Может, хоть это тебе поможет.
Елизавета Павловна тем временем знакомилась с моей квартирой. Причем делала она это со смаком, щедро отпуская хвалебные комментарии. У меня даже появилось подозрение: уж не собирается ли она поселить здесь молодых. Особенно ей понравилась гостиная, детище моего третьего мужа. Я бы даже сказала, его шедевр, потому что моя гостиная — это настоящее произведение.
Мой третий муж был директором завода, но голова и руки у него были на месте. Гостиная — это резьба по липе и зеркала, это мозаичные полы каких-то невиданных пород дерева и хрустальный потолок с диковинной подсветкой… Все это существовало почти двадцать лет и было словно новенькое. Но это уже благодаря моим стараниям.
— Миша, взгляни, какой великолепный евродизайн, — воскликнула гостья, и я пожалела ее всей душой.
— Этот дизайн — ровесник Жанны, — с гордостью сказала я. — Мы тогда о Европе и слыхом не слыхали. Все, сделанное здесь, опирается на древние традиции русских мастеров.
— И вы уже много лет живете среди этой прелести? — изумилась Елизавета Павловна.
— Да, — согласилась я, — и уже много лет ее убираю. Теперь, правда, Жанна мне помогает. Она очень трудолюбива, — ввернула я, радуясь такой возможности.
— Да, да, — рассеянно отозвалась Елизавета Павловна, переходя в другую комнату. — Миша говорил мне. Ах, какая прекрасная картина, — тут же восторженно воскликнула она, увидев мой портрет во весь рост, занимающий большую часть стены. — Кто эта прекрасная дама?
Мне стало обидно.
— Разве не видите? Я!
— Вы? — На лице гренадера в юбке появилось разочарование.
Я сжалилась над ней и сказала:
— Шутка. Разумеется, это портрет моей бабушки.
Елизавета Павловна с облегчением вздохнула и улыбнулась. Затем она внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Раз ваша бабушка, значит, прабабушка Жанны?
К такому повороту я не была готова, но пришлось согласиться.
— Ну, разумеется, — после легкой заминки ответила я. — Это прабабушка Жанны.
— Оч-чень хорошо, — одобрила Елизавета Павловна и по-новому посмотрела на Жанну. — Миша, ты слышал? Это твоя будущая родственница.
Миша и без того прирос к портрету, с удовольствием смотрел на юную меня, и в глазах у него были совершенно не родственные чувства.