— Это древний язык, — загадочно улыбнулся Энрике Диас. — Его уже мало кто помнит.
— Древнеиспанский? — уточнила девушка. Сеньор Диас покачал головой:
— Нет. Наш язык на тысячи лет старше. Девушка растерялась:
— Этого не может быть. Я знаю только испанский, как же так?
— Однако вы все поняли, юная сеньорита, — улыбнулся сеньор Диас.
— Да…
Она изумленно замолчала. Задумалась. Но вскоре рассмеялась:
— Вы разыгрываете меня! Рассказ был на испанском! Я же все поняла! Это какой-то диалект.
— И все же я говорил на своем родном языке. Языке древних ольмеков, — с гордостью сообщил Энрике Диас. — Он доступен для понимания, но… лишь тому, кому доступен.
— Ах, сеньор Диас, вы шутите, а я серьезно хочу знать. Ваш рассказ звучал так поэтично. Я и вправду все поняла, но не до конца. Кто она, Аматталь-ма? А мастер?
Сеньор Диас ничего не ответил и обернулся назад.
— О! — воскликнул он. — Кажется, Рауль готов продолжить полет.
…"Чесна" легко оторвалась от асфальта горной дороги, по которой за все это время не проехал ни один автомобиль. Самолет взмыл над ущельем, поднялся выше скал и уверенно лег на курс. Моторы работали надежно и ровно. Рауль вел оживленную беседу с диспетчерами.
Через час с небольшим самолет Энрике Диаса совершил посадку в портовом городе с трудным названием Коацакоалькос.
Сеньор Диас был любезен до конца. Он вызвал из порта представителей администрации, безмерно удивленных тем, что русский инженер прибыл в город на частном самолете влиятельного банкира.
Тепло попрощавшись с Горовым, Энрике Диас поцеловал пальчики девушки.
— Мы еще увидимся, юная сеньорита, — сказал он, глядя ей в глаза. — Обязательно увидимся.
Как только машина с его русскими спутниками покинула аэропорт, лицо благодушного сеньора Диаса превратилось в бесстрастную маску. Он быстро прошел к роскошному «Линкольну», вызванному для него, и тихо проговорил в трубку автомобильного радиотелефона:
— Она вернулась.
Телефонный собеседник банкира долго о чем-то говорил. Энрике Диас лишь кивал иногда, не отвечая, но в конце устало сказал:
— Нет, Диего. Нет. Я слишком стар. К тому же… Понимаешь, другая культура, другой народ. И, главное, время. Оно так изменилось и изменило ее.
Собеседник сеньора Диаса вновь, видимо, принялся возражать, но банкир твердо стоял на своем.
— Нет! — отрезал он. — Мы выберем другой путь. Ты прав, конечно, люди остались людьми, но каждому времени присущи свои законы.
Он вновь послушал доводы собеседника, вздохнул. Кивнул, соглашаясь:
— Что ж, пусть будет по-твоему. Спросим Его.
На том сеньор Диас прервал разговор.