Стоило полагать, что идущие в бой скорее предпочтут песни, в которых герои доблестно уцелеют в битве, чтобы потом умереть своей смертью – старыми, толстыми и богатыми. Но вот таковы они, воины – не много смысла в их поступках, если вдумчиво разобраться. Одна из причин, по которым Рэйт старался ни во что особо не вдумываться, коли можно этого избежать.
С кораблей поснимали любой лишний вес, припасы повываливали на берег, дабы освободить место для большего числа бойцов. Иные из них решили надеть кольчуги – из страха перед клинком иль стрелой. Другие решили снять – из страха перед холодными объятиями Матери Моря. Таков безрадостный выбор – игра безумца на все, что есть в жизни и когда-нибудь будет. Только вот из таких решений войны и состоят.
Всяк солдат по-своему изыскивал себе храбрость. Вымучивал недозабавные шутки и перебарщивал с хохотом, или бился об заклад, кто пожнет больше трупов, или распоряжался, как поделить его вещи, если сам до заката уйдет в Последнюю дверь. Некоторые хватались за святые обереги или за памятки от любимых женщин, обнимались и хлопали соратников по спинам, вопили друг перед другом – с вызовом или братской поддержкой. Другие стояли молча, отстраненно пялились на Матерь Море, туда, где вскоре свершится их рок.
Рэйт был готов. Был готов уже много часов. Много дней. С тех самых пор, как они укрепили ров и Скара вместе с Атилем проголосовали за битву.
Поэтому он повернулся к бойцам спиной, устремив жесткий взгляд на обугленные городские руины над прибрежным песком, и глубоко втянул запах морской соли и дыма. Занятно, что никому не надо наслаждаться вздохами до поры, пока не близок последний из них.
– Он звался Вальсо.
– А? – оглянувшись, откликнулся Рэйт.
– Этот городок. – Синий Дженнер пальцами причесывал бороду – налево, потом направо, потом обратно. – Давеча тут стоял недурный рынок. Ягнята по весне. Рабы по осени. Короче, сонная заводь, зато, когда народ возвращался с набега, творилось буйство. В той усадьбе я провел не одну жаркую ночку. – Он кивнул на покосившийся дымоход, до сих пор торчащий среди мешанины паленых балок. – Кажись, тут и стояла. Только представь, каково оно. Распевать песни с ребятами – нас уже и в живых почти не осталось.
– У тебя был звонкий голос?
Дженнер усмехнулся:
– Я так считал, когда выпью.
– Походу, больше здесь не запоют. – Рэйт попытался понять, сколько семей строило уют под кровом этих сожженных срубов. Под кровом всех жилищ тровенландского побережья вдоль их морского пути на запад. Хутор за хутором, село за селом, город за городом обращены в пепел, в призраки.