— Если вы решили, что я за какие–то гроши буду тянуть всю теорию, то вы ошиблись.
— Милая, золотце, нет у меня возможности…
Разговор принимал меркантильный характер.
— Мы знаем, что у вас есть и чего у вас нет. У вас всегда была для меня одна работа. Марта, делай то, Марта, делай это. А что Марта ежемесячно теряет сто десять рублей — это никого не занимает.
— Позвольте, какие сто десять рублей?
— Кандидатские! Вот какие!..
— Но вы же не кандидат!
— В том–то и дело, что не кандидат. А когда стану кандидатом, буду получать на сто десять рублей больше.
— Но кандидатскую надо защитить. Пишите диссертацию, подавайте на учёный совет…
Марта прервала Каирова:
— Вы полагаете, Борис Фомич, что я не понимаю кухни? Скажите вы мне завтра, что в ученом совете будет у меня серьезная поддержка, я тогда с превеликим удовольствием.
— Но я же не могу…
— Расскажите другим, что вы можете, а что не можете… Нет, Борис Фомич, зачем вам надо думать, что вы разговариваете с наивным человеком.
Женщина взмахнула пухлой короткой рукой и круто повернулась. Тут она заметила Самарина и на ходу кинула на него недобрый, раздраженный взгляд.
Каиров смотрел ей вслед, покачивая головой:
— Ну, характер!..
Краем глаза он скользнул по лицу Самарина. Андрей поднялся с кресла, хотел представиться, но Борис Фомич широким жестом удержал его в кресле. Ему было совестно за только что состоявшийся интимный разговор со своей сотрудницей, и он хотел как–то сгладить неприятное впечатление.
— Видали вы эту женщину! — кивнул он на дверь. — Она теряет сто десять рублей. А я теряю пятьсот оттого, что я не академик. Странная логика!..
Едва Борис Фомич раскрыл рот, чтобы начать беседу с новым сотрудником, как в кабинет вошел начальник шахты «Зеленодольская» Селезнев и с ним Денис Баринов — бригадир комплексной угледобычной бригады. Он впервые видел Самарина после возвращения его с курорта и очень обрадовался Другу, но из чувства деликатности не подошел к нему, а с улыбкой кивнул из–за спины Селезнева.
Начальник шахты Александр Петрович Селезнев недобро, исподлобья смотрел на хозяина кабинета. Самой замечательной деталью его лица был длинный, красиво очерченный нос — сбоку он походил на саблю. На капризно вздернутой губе непокорно торчали черные, коротко остриженные усы.
— Андрей Ильич, вы тоже тут, — заговорил Селезнев, кивнув Самарину, — очень кстати. Мы ведь и по вашу душу пришли, то есть вашу новую машину просить у Бориса Фомича хотели. Мы первыми установили у себя на шахте ваш приборчик АКУ, а теперь, по традиции, давайте нам и машину.