Хуану вспомнился родной дом. Жалкие стены и земляной пол. Мать. Братья и сестры. Они хотят кушать, но мать укладывает их спать. В доме ничего нет. Но там осталось его счастье. И туда он не сможет вернуться, что бы подобрать его с земляного пола. Не взглянуть в глаза мамы, не выпить горького отвара покоя и счастья.
— Как? — изумился Данька. — Он…. Он продал тебя? Своего сына? — Отказаться от ребенка, такое было и в его мире, но продать… Продать, как товар. Да будут изгнаны торгующие из храма жизни.
— Нет, сеньор. Он не продал меня. Он отдал меня капитану, а капитан дал денег. Если бы мы не рассчитались с сеньором, нас прогнали бы с земли. Куда бы пошли мои отец, мать, братья и сестры? А так меня пристроили работать, на корабль. Там меня поили, кормили, работать позволяли. — Еще одна добровольная жертва. Не ропщет, а благодарит.
Так дарят свою жизнь ближним. Безмолвные жертвы любви. Кресты и крестики проносим мы, не годы, а тяжесть этой ноши сгибает спины наши.
— А капитан, как? — В какой мир попал этот мальчишка на корабле. Скорчившись в уголке темного кубрика, ждешь сна, в котором та, что выносила тебя подойдет к твоей постели. И беспросветна тьма сна. И не придет в сиянии родившая Спасителя. Урони слезу Мария, матерь божия, на мальчишку, создание сына твоего. Где милость твоя, небо?
— Капитан очень хороший, он добрый. — Парень шмыгает носом. Бросает осторожный взгляд на юнгу. И дрогнули губы, дернулось плечо. Сквозь жизнь нести тебе память о добром дяденьке капитане.
Ты прав, Даня, все зависит от точки отсчета. Доброта, в том числе. Не покалечил побоями в своей доброте и хорошо.
— Добрый? Он тебя бил? — Дэн в полумраке трюма отметил настороженность Хуана. Огонь в фонаре качнулся, закружил тени на грубых переборках. Но нет пламени, что очистит грязные души вершащих свою власть над безответными.
— Капитан меня учил уму-разуму. Хозяин должен учить слугу уму-разуму. Он его кормит, поит, одевает. Кто, как не хозяин должен учить слугу? Вот отец, кормит своего ребенка. Он вправе им распоряжаться. Кто кроме отца научит ребенка? — Парень верил в то, что говорил. Ни доли сомнения.
— Это значит — бить? — Отличный метод воспитания. Данька был возмущен.
— А как вразумлять глупых и не разумных детей? Только так. Капитан мне постоянно говорил, что я — не родив, ленив и прожорлив. Так оно и есть. — Мальчишка оперся подбородком на поджатые колени. Обнял их руками. Спотыкаясь бредут по тропам в голове унылые мысли, не находя дороги. — Вот капитан меня и учил уму-разуму.
Мальчишка делился с Данькой своими глубокими познаниями в педагогике и истине жизни. Таково было всеобщее мнение. Непререкаемое мнение. Толкование простых и понятных заповедей божьих может увести в дебри. Чти отца и мать свою. И дадут розги свое толкование.