В одну из таких скрытных ночей на пирс въехал заправщик с ракетным топливом. На время похода оно закачивалось в резервуары, расположенные в надстройке, и в целях безопасности хранилось отдельно от ракеты. Лишь перед стартом горючее переливалось в её баки. Убирая заправочные шланги, я пренебрёг наставлениями инструкции, брался за шланги незащищёнными руками. По привычке полез в карман, сунул руку мимо него — такова особеннось флотских брюк, на которых спереди вместо ширинки откидной клапан. Вместо кармана нередко попадаешь рукой под клапан, на голое тело. Так и случилось у меня во время заправки ракеты горючим. Как часто бывает — в самый неподходящий момент зачесалось между ног. Хоть умри, но почеши! Скоро сильнее захотелось почесать. Повторил процедуру с большим рвением. Чувствуя жжение и нестерпимый зуд, сучил ногами и, не в состоянии терпеть, спустился в лодку, пулей влетел на свой боевой пост. Снял штаны и обомлел:
— Петруха, глянь–кось, — позвал я друга.
— Ни фига себе! — присвистнул Молчанов. Ты где так умудрился?
— От горючки это… Перчатки резиновые не надел, когда шланги убирал. Тушин узнает — убьёт за нарушение техники безопасности…
— К доктору надо, — покачал головой Пётр. — Тут, паря, шутки плохи. Надо сдаваться…
Капитан медицинской службы Ободов, наш корабельный врач, самолично отвёз меня в медсанчасть плавбазы «Саратов». Сто тридцать шестая ушла в тот раз в автономку без меня.
Опухоль, вызванная микрочастицами ядовитого горючего, прошла через несколько дней, чему способствовало пристальное внимание к моей скромной персоне военных врачей и лечение.
Пока сто тридцать шестая охраняла мир у Мидуэя под боком у 7‑го американского флота, ко мне на «Саратов» по мою душу прибыл щеголеватый симпатичный офицер. Назвался командиром БЧ‑2 резервного экипажа старшим лейтенантом Заярным.
— Пойдёшь, моряк, служить ко мне! — весело хлопнул меня по плечу офицер. — Собирай вещички и топай за мной… Катер ждёт.
— А как же сто тридцать шестая? Что скажет Тушин, как вернётся? Что я сбежал от него? — спросил я, понимая, что противиться бесполезно: приказ есть приказ!
— Тушин — мой однокашник по училищу. Уладим с ним этот вопрос. Приказ о твоём переводе в строевой части дивизии уже подписан. Не пожалеешь! Многие рвутся в резервный экипаж. Ни корабля, ни заведования, ни материальной части… Не служба — мёд! Всё! Погнали! Крути педали, моряк!
— Есть, товарищ старший лейтенант, крутить педали, — с кислой миной ответил я. Перспектива быть резервистом не прельщала меня.
— Вот и ладушки, — подбодряюще подмигнул мне Заярный, сам, видимо, очень довольный назначением в резервный экипаж. Поблескивая начищенными хромачами, зазвенел ступенями трапа, выбегая из кубрика на верхнюю палубу. Не зная огорчаться столь неожиданной перемене, или радоваться, я в полном замашательстве последовал за новым командиром.