— За приезд сына!
— За службу морскую!
— За флот Тихоокеанский!
— За подводников! — наперебой, под звон стаканов сыпятся возгласы тостов.
Я встал со всеми, поднял убийственно–страшный в своей полноте стакан. Заколыхалось в нём ужасающе–отвратительное дерьмо, от одного взгляда на которое едва не стошнило. Чокнулся с кучей таких же полных стаканов, протянутых ко мне со всех сторон. Всё! Миг испытанья настал. Делать нечего. В безысходном отчаянии зажмурил глаза, сделал небольшой вдох, как учили на лодке пить неразведённый спирт, и в несколько глотков опорожнил злополучный стакан. Глубоко выдохнул. Занюхал выпитую самогонку корочкой хлеба. Сел, ткнул вилкой кусочек мелко нарезанного сала, не торопясь зажевал под пристальными взглядами гостей.
На минуту в горнице стало тихо. Вдруг все разом зашумели.
— Могёт, ничего не скажешь…
— Силён, морской бродяга!
— Да, в отца пошёл…
— Мариманы глыкают её родимую как воду…
— Ой, горе мне, горе! — всплеснула мать руками. — Отец лакает самогонку без меры. И сын от него не отстаёт. И надо же! Ещё в эти самые, в моряки, взяли. Они пьяницы все…
Второй, третий стаканы пошли легче. Я уже не ощущал тошнотворного запаха самогоной дряни.
В горнице к тому времени не продохнуть от табачного дыма, смешанного с сивушным перегаром. Шум, гвалт. Перебравшие гости стараются перекричать друг друга. Звон разбиваемых стаканов, упавших со стола тарелок. Кто пляшет, кто поёт.
Осоловелый отец с размаху бьёт кулаком по столу. Чашки подпрыгивают, ложки летят на пол.
— Сынка! Етит–т–твою в панталоны мать! Дай пять… Как у вас в морфлоте говорят? Всё пропьём, но флот не опозорим… Сынка! Ети–т–твою в жерди мать!
Отец пьяно плачет, роняя голову на стол.
Иван Рязаев рывками дёргает гармошку. Она то басит, то взвизгивает. Навалясь на меха, моторист в такт хрипло подпевает:
Белый камень… Белый камень…
Белый камень пять пудов…
Не зальёшь водой мой пламень,
Пойдём, милка, до прудов…
Из прихожей доносятся пьяные голоса:
— А я говорю — у Митьки такой значок… Только с пропеллером…
— Трепи больше.! Язык у тебя с пропеллером…
— А–а–а… Не веришь? По мордасам хошь?! П-получай!
Мужики здоровые, силушкой не обделённые. Прёт её из них, как свежее пиво из окованной обручами бочки: не колыхай, не болтай посудину, не то крышку сорвёт дубовую. У мужиков после сала копчёного, в ладонь толстого, с чесноком, перцем и мясными прослойками, после литряка первача на брата крыши посрывало: некуда силу девать. Друг дружку — хлясь! В зубы — р-раз! По уху — н-на! В нос с размаху — тресь! Упали, захрапели. Рядом сапоги притопывают, приплясывают, частушки выстукивают под перебор голосистой гармошки. Ходуном половицы ходят.