Сапоги яловые и белые байковые портянки.
Чёрные хромовые, парадно–выходные ботинки с крючками для шнурков.
Две пары полотняного и одну бязевую — нижнего белья, пару тёмно–синих трусов и летнюю полосатую майку. Пачку туалетного мыла «Лаванда» и брусок хозяйственного.
Два вафельных белых полотенца.
Два носовых платка.
Чёрную суконную шинель с одним рядом пуговиц.
Два тёмно–синих воротника — «гюйса» с тремя белыми полосками по краям.
Чёрный суконный бушлат с двумя рядами латунных пуговиц.
Погоны и погончики.
И, конечно, предмет флотской гордости — бескозырку с рубиново–красной звёздочкой, чёрную муаровую ленту с золотыми якорями и надписью «Тихоокеанский флот». Ещё два белых чехла к ней.
В общем, заведующий вещевым складом, добросовестно обмеряя каждого и определяя нужный размер, выдал одежды столько, что если её всю на себя надеть, то из пушки не пробить.
Здесь же, на вещевом складе мы распрощались с остатками гражданского рванья. Вырядились в новые тельняшки и трусы, в пахнущую нафталинным складом синюю робу, обули тяжёлые ботинки из свинячей кожи с сыромятными шнурками. Надели на головы бескозырки без лент, чем стали походить на арестантов. Остальное моряцкое барахло столкали в походные вещмешки. Что в них не влезло, на себя навалили. Глянуть со стороны — барыги на толкучке. Толпа политзаключённых на этапе.
Обвешанные тряпками с головы до ног, базарно галдя, последовали вслед за белобрысым, прыщеватым матросом, неизвестно откуда взявшимся и картаво покрикивавшем на нас. Протащились через просторный асфальтированный, чисто подметённый плац и очутились у входа в четырёхэтажное здание. Проследовали мимо часового с автоматом и поднялись на второй этаж 4‑й роты. Мы ещё не знали, что первый этаж — кабинеты ракетной техники, предстоящей нашему изучению, а верхние этажи, отделённые от нижних кирпичной стеной, заняты молодыми индонезийскими наёмниками, прибывшими неделей раньше обучаться на подводников.
Рота, как я позже узнал, оказалась сверхсекретной, режимной. Просто так в неё не войдёшь. Часовой с автоматом, глазок в двери, звонок, переговорный телефон, пропуска, сигнализация — весь набор охранных средств тех лет. Здесь готовили подводников–специалистов баллистических ракет.
Когда за нами захлопнулась дверь в подъезде, и часовой, пропустив нас, заслонил её собой, мы поняли, что попали в иной мир. Часы вольности остановились за той дверью. А с этой стороны начался новый отсчёт жизни, зажатой в железные тиски дисциплины. Картавый окрик дал это понять:
— Пост, гоиться в две ше, генги! Я кому гово, гю? Шваб, гить палубу в куб, гик отп, гавить? Или гальюн д, гаить? Газоб, гались, носочки вы, говняли! Гавняйсь! Сми, гно! Гавнение на с, гедину!