— Это Петухов. Лёгок на помине.
— Ну, Катька, держись! — Лёвка мгновенно сдёрнул тёмные глянцевые «волосы» и напялил их на Катю, ставшую мгновенно Екатериной Германовной.
Она поправила чёлку и, наконец, ответила нетерпеливо заливающемуся телефону:
— Алло! — она подмигнула ребятам, отставил трубку так, чтобы те слышали разговор.
Нур выстраивал кораблики клином, будто собирался в дальний морской поход.
— Екатерина Германовна! — рокотал в трубке Петухов. — Восхищён, покорён и прочая…
— Рада слышать вас, Константин Сергеевич! — медово пропела Катя.
— Но за вами должок!
— Не сомневайтесь, всё будет возвращено в срок. Вы же имели возможность убедиться, что мы — надёжные партнёры.
Ну, женщины! — подумал Нур. — Развела банкира, как мальчишку, а голос сладкий, как у сирены.
— Да уж, куда надёжнее, — беззлобно рассмеялся Петухов. — Привет Сидорову.
— Сей момент. Он как раз рядом.
Гоша приветственно помахал рукой, будто Петухов мог видеть его.
— Но я о другом долге… — вкрадчиво продолжал Петухов.
— О каком же? — закокетничала Катя.
— Вы обещали со мной пообедать. Может быть, сегодня?
— Сегодня никак. А вот завтра… — она выдержала театральную паузу. — Поужинать — годится?
— Договорились, — обрадовался Петухов.
Катя положила телефон на стол, потеснив флотилию Нура, и победно оглядела друзей:
— Ну? — спросила она и глотнула шампанского. — Где празднуем?
— Вечером в «Золотом драконе», — распорядился Гоша, — в шесть. Столик я закажу.
— Катьк, — хитро заулыбался Лёвка, — может, и нового поклонника позовёшь?
— Всему своё время, — мудро ответила Катя и сдёрнула парик. — Фу, жарко!
— Он как, миленький? — не отставал Лёвка.
— Богатенький, — отпарировала Катя.
— Я, наверное, опоздаю, — подал голос до сих пор молчавший как рыба Нур. — У меня важная встреча.
— Не иначе — что–то романтическое, — поторопился съехидничать Лёвка.
— Иначе, — осадил его Нур.
***
Генерал–лейтенант Покусаев всегда проигрывал генерал–полковнику Морозову. Только ему. И вовсе не из соображений субординации. Он вообще не любил играть в теннис. И всем прочим предпочитал настольные игры. Но положение обязывало. Хотя Сам по состоянию здоровья теперь редко выходил на корт, политическая мода по–прежнему предписывала решать важные вопросы на теннисных площадках.
В отличие от Покусаева Морозов начал играть в теннис ещё в юности. Правда, степеней высоких не достиг, но на уровне кандидата в мастера даже сейчас вытягивал. Так что с Покусаевым играл не в полную силу. Скорее — игрался.
В первой половине девяностых, когда теннисом заболели все и вся, Монстр Иванович распорядился на территории Бункера построить открытый и закрытый корты. Была у него мечта: приедет к ним Сам, и он с ним сразится. Почти на равных.