…Дочь с нежданным женихом уехали, а Сафин всё стоял и стоял у окна, всматриваясь в темноту.
Всегда была упрямая, — думал он. — Вся в меня!
— Что и требовалось доказать, — сказала мрачная, как туча, Зера, когда самолёт набрал высоту.
— Не плачь, любимая, — ответил Гоша сладким голоском героя–любовника, — испытания только укрепят наши чувства.
Зера, наконец, улыбнулась:
— Тебе город–то понравился?
— Очень! — проникновенно сказал Гоша. — Особенно река. Белая.
И Зера рассмеялась, совсем как прежде.
— Зера, ответь мне теперь на один вопрос, — нахмурившись, попросил Гоша.
— Хоть на два.
— Зачем ты брала с собой готовальню?
***
После перестрелки на берегу Белой обе воюющие стороны понесли тяжёлые потери. Пятеро убитых, в том числе Дёма и Поддубный, и шестеро раненых. Информация об этой бойне прошла не только по местным, но и по всем центральным телеканалам — будто журналистов кто–то предупредил, настолько оперативно они сработали.
Подключились, наконец, и менты, но достаточно формально: они лишь бесконечно допрашивали пострадавших. Прямо на больничных койках.
Вызывали и Юруслана. Но только что он мог рассказать? Ведь в момент Куликовской битвы, как перестрелку тотчас же назвали журналисты, Юруслан был на своей даче. Шашлыки жарил. Что и подтвердили многочисленные свидетели. Жарил шашлыки, отмечал старый Новый год.
Однако серьёзные люди в Москве и Питере именно от него требовали наведения порядка в городе. Этим про шашлыки не расскажешь.
Впрочем, активные действия уже и не велись, война перешла в оборонительно–позиционную стадию. Юруслан вёл бесконечные телефонные переговоры и консультации.
Он орал и приказывал, но сам в действительности не понимал, что произошло. Почему пацаны вдруг, как цепи сорвавшись, начали палить друг в друга? И кто та крыса, что начала первой? Как–то оно всё не срасталось.
Но об этом можно будет размышлять потом, пока же ему было приказано взять весь город полностью под себя и утихомирить излишне горячие головы.
Сегодня, впервые за последние дни, Юруслан заснул относительно спокойно. Ему снилась река Белая. Во сне она была и впрямь белой, как молоко. Разве что кое–где по ней плавали кроваво–красные кувшинки нечеловеческих размеров.
Проснулся он от звонка. Вовсю верещал мобильник. Юруслан посмотрел на часы — было полтретьего ночи.
— Слушаю, — устало сказал он в трубку.
— Ну, здравствуй, — ответил ему хриплый голос. — Узнал?
Юруслан сразу узнал этот голос с характерными интонациями — звонивший говорил негромко и безразлично, но с абсолютной уверенностью в том, что каждое его слово будет услышано. Хотя с обладателем этого голоса Юруслан встречался всего один раз. Тот уже много лет жил в Америке, в Майями, откуда тем не менее продолжал решать наиболее сложные вопросы, возникавшие в криминальном сообществе. Всей стране было известно его имя — Дед, просто Дед.