Неразрешенными оставались вопросы: Где третий ребенок? И где, наконец, верховная «мастерица» проклятого ковена? Где Лили!? Ответ пришел незамедлительно…
В дверном проеме развалин дома, некогда служившего жильем игуменье монастыря, пространство взвихрилось черным облаком, и из него возникла главная колдунья собственной персоной. Лицо ее, некогда поразившее Алексея пусть пугающим, но совершенством, ныне было маской злобы, ненависти и мести.
– С кем вы пытаетесь говорить, Джереми?! Это же не люди. Это – действительно дикари, невежественные и нетерпимые. Они не договариваются…
– Это ты правду сказала, тетя, – в тихом голосе Георгия клокотал едва сдерживаемый гнев. – С терпимостью у нас – никак. И с толерантностями всякими. И договариваться с такими, как ты, нам не о чем. «Давиды», готовность!
– Давиды?! Да Голиаф был мошкой в сравнении со мной! Сейчас вы узнаете, против кого осмелились встать!
Смысл фразы, которую Лили выкрикнула следующей, не смог бы понять никто из присутствующих. Отец Михаил был единственным, кто догадался, что за наречие они слышат сейчас на развалинах монастыря – додревний язык, звучавший под небесами в Адамовы времена. Догадался – и его объял ужас…
– О, Господи! Да как же я раньше… Ведь должен же был! – обернувшись, Алексей увидел, что лицо священника стало белее мела. – Лили… Лилит! Вот кто ты такая! Верная слуга демоницы, получившая за долгое служение «дар» быть ее вместилищем и воплощением!
Воздев руки к потемневшему небу, ведьма разразилась сатанинским смехом. Облик ее менялся на глазах – светлые волосы сперва налились рыжею медью, а затем стали черными, как ночь, тело, сохранившее очертания соблазнительной женской фигуры, начало покрываться густой шерстью, а вместо длинных и стройных ног появились вдруг жуткие птичьи лапы неимоверных размеров.
Трансформировавшаяся демоница рванулась вперед. Прямиком к брату Игорю, держащему на руках детей. Неуловимый, неотразимый взмах руки, на глазах удлинившейся на треть за счет «выстреливших» из пальцев острейших когтей из черной стали, и… Короткий шаг брата Олега оказался на долю мгновения быстрее. Оттолкнув спиной Игоря, он оказался на пути смертоносных лезвий и принял их в свою грудь.
Разочарованный вой демоницы сменился воем боли, когда со всех сторон грянуло, и в нее вонзился рой серебряных пуль, ударили клинки братьев и посохи священников, плеснула святая вода. Снова окутавшись тьмой, чудовище отпрянуло назад, в зиявший чернотой на месте дверей пролом.
Младенцев, передавая с рук на руки, относили назад, под надежную защиту батюшек. Братья становились вокруг, ощетинившись стволами и клинками. Алексей, сделав два шага, оказался возле распростертого на земле брата Олега. Рядом с ним стоял на коленях отец Михаил, держа его за руку. Грудь Олега была пробита жуткими ранами, из которых толчками, все слабее с каждой минутой, текла кровь. Пытаться делать перевязку или останавливать кровотечение было уже бесполезно – от таких увечий люди погибают на месте, и чудом было уже то, что Олег еще дышал, еще жил. А мгновение спустя даже открыл глаза.