С каждым новым звонком в голосе отца все громче звенело раздражение.
— Почему не говоришь жене? — почти срывался на крик он и, как мне представлялось по эту сторону провода, краснел.
Ему было за что винить себя, и он это знал.
В конце концов, эти несчастные пятьдесят долларов в квартал могут быть потрачены на подарки внукам.
Которых у отца аж двое.
***
И зачем я только вышел из химчистки? Все ведь было понятно и так, и пока я, словно рисуя собственными следами гигантскую петлю, обходил дом, в подвале которого у меня приняли на чистку ковер, мой план не обогатился ни одной дельной мыслишкой. Да что там — вообще ни одной, кроме сожаления о потерянном времени.
А еще — опасением, что за десять минут этой необязательной прогулки ищущая квартиру девушка может решить свою проблему и без меня.
С другой стороны, это мое стремительное возвращение выглядело не с ходу объяснимым, поэтому было бы неплохо иметь про запас какой–нибудь предлог. Можно было приврать про ключ от тетиной квартиры — в конце концов, я не обязан носить его с собой — но тогда ситуация грозилась предстать в двойне подозрительном ракурсе. Ключ, как по заказу появившийся за какие–то десять минут, практически лишал меня шансов на конспирацию собственного места жительства, а я инстинктивно чувствовал, что рано называть вещи своими именами, а ковер — моей собственностью.
Так что договорились: никакого ключа я дома не оставлял, тем более, что это правда: ключ от тетиной квартиры всегда со мной, позвякивает, на равных правах с такими же звонкими соседями по связке, не вызывая и толики подозрений жены и не выделяясь среди еще полдесятка потемневших от старости ключей, которые ее муж не выбрасывает разве что из одних ему понятных суеверных соображений.
В подвал химчистки я спускаюсь с мыслью о том, что неплохо бы нахмурить брови, поэтому губы мои поджаты, а глаза, вероятно, задумчивы. Брови я все–таки хмурю, словно демонстрируя свое недовольство листку, безуспешно пытающемуся прикрыть собой — крошкой на дверном стекле — тетку–приемщицу за столом–прилавком.
ДЕВУШКА СНИМЕТ КВАРТИРУ.
На листок я щурюсь семь секунд, специально отсчитывая мгновения, достаточные, на мой взгляд, для того, чтобы женщина в синем халате не сомневалась в том, что по какой–то причине информация меня заинтересовала. А еще — убедить ее в том, что в первый раз объявление я не заметил. Открываю дверь и слышу равномерный стрекот швейной машинки, в сторону которой стараюсь не смотреть
— А мы уже отдали в чистку, — говорит приемщица, поднимаясь.
Напрасно я так конспирировался — у тетки срабатывает своя программа, в сравнении с которой даже новость о конце света не приоритет. Алгоритм ее программы прост: ни за что не возвращать двести тридцать леев, уже уплаченных мной за пока не выполненную работу.