Отец переключает внимание на гостью.
– Значит, ты и есть Райчел, – говорит он своим низким голосом, напоминающим раскаты грома. – Очень рад, что ты пришла поужинать с нами.
– Спасибо, мистер Бентли, – отвечает Райчел.
Я поворачиваю к ней голову. В ее голосе не слышится и намека на робость. Райчел говорит так, как всегда, – без малейшего страха. Ее глаза встречаются с моими, она слегка улыбается, будто хочет сказать, что все будет хорошо.
Райчел тянется за вилкой, но мама незаметным движением останавливает ее. На долю секунды на лице гостьи отражается замешательство. Мама берет меня за руку, а другую я кладу на большую, выжидающе протянутую отцовскую ладонь. Знаю, что Райчел смотрит на меня, во всяком случае, у меня такое чувство, но все мое внимание направлено сейчас на отца.
– Спасибо тебе, милый, за все, что ты делаешь, чтобы на нашем столе всегда была еда, за те часы, что ты проводишь на работе, чтобы мы жили безбедно. Мы благодарны за все, что ты делаешь для нас.
Когда мама заканчивает свою речь, отец поднимает голову и говорит:
– Пожалуйста.
Я не дышу. Райчел сидит, оцепенев. Мне хочется залезть под стол, только бы не видеть этого ошеломленного выражения на ее лице. До недавнего времени я даже не догадывалась, насколько наши семейные ужины не похожи на другие, пока не побывала в гостях у Райчел и Кэла.
Мы ждем, когда отец положит еды на тарелку, и только тогда начинаем накладывать себе.
– Николь, – зовет он.
В груди у меня что-то сжимается, и воздух словно бы не проходит. Я так надеялась, что не придется сегодня об этом говорить. При Райчел.
– Да, папочка, – отвечаю я, глядя в ледяные голубые глаза, и холодок пробегает у меня по спине.
– Что произошло на экзамене по истории? Восемьдесят девять баллов? Это никуда не годится.
Курятина у меня во рту становится безвкусной.
– Я старалась, – говорю я.
– Значит, мало старалась.
По голосу невозможно догадаться, насколько сильно отец мною разочарован. По его голосу никогда ничего не поймешь. Только по глазам. А в глаза ему я теперь и взглянуть боюсь.
– У меня вообще только восемьдесят два балла, – заявляет Райчел, словно этим можно гордиться. – Очень трудный был тест. Сотню вообще никто не набрал. Лучший результат, по-моему, девяносто один, что ли.
Отец молчит. У меня не получается проглотить еду.
– Интересно, – наконец произносит он.
Теперь он знает, что у меня не самые высокие показатели в классе. Разочаровать отца – это для меня самое страшное.
Остаток ужина проходит в жутком молчании. Я смотрю в свою в тарелку: боюсь увидеть, что все глаза направлены на меня – я же знаю, что так оно и есть.