Лето накануне восьмого класса. Август
– Что значит – уезжаешь? – переспрашиваю я, надеясь, что неправильно расслышала.
– Мы переезжаем в Сан-Франциско, – говорит Райчел, сидя у меня на кровати. Глаза у нее красные от слез.
– Когда? – спрашиваю я. Горло сжимается, и я вот-вот разрыдаюсь.
– Завтра.
– Нет! – кричу я и мотаю головой. – Нет! Ты не можешь уехать. Не можешь, Райчел.
Из глаз у нее капают слезы.
– Почему завтра? Не понимаю. Почему так сразу?
Райчел пожимает плечами:
– У папы новая работа. И… мама хочет сразу же переехать. Говорит… так надо.
Нет, не может быть. Это слишком внезапно.
– Ты уже сказала Кэлу? А Рей?
Лицо у Райчел кривится, она закрывает его руками, плачет и качает головой:
– Не могу.
– Почему? Ты должна им сказать. Они же наши лучшие друзья.
– Да мне и тебе-то так больно было говорить. Я не могу с ними прощаться. Особенно с Кэлом. Просто… не могу.
– И ты вот так уедешь, и все?
– Я Кэлу письмо написала. Передашь ему потом, ладно?
Сам не знаю, как мне удается сдерживать себя в последние несколько дней, когда Ниель рядом. Она настаивает, чтобы я спал в своей кровати… вместе с ней. Говорит, что доверяет мне. «Я тебе доверяю». Те самые слова, которые я так хотел от нее услышать, теперь стали для меня самыми страшными на свете. Бетонная стена, разделяющая мою кровать надвое. На одной половине я: сжался в тугой комок, чтобы не взорваться. На другой – Ниель: ворочается с боку на бок, иногда закидывает ногу на мою половину, и мы касаемся друг друга. Она, похоже, в гробу видела все стены. Но я-то нет. «Я тебе доверяю». Кастрировала бы тогда уж сразу, что ли.
Ко всему прочему, каждый день мне звонит или присылает эсэмэску Рей: она хочет знать, как идут дела. Можно подумать, что теперь, когда Ниель живет у меня, она внезапно откроется и поведает мне все свои тайны. Вообще-то, она, наоборот, стала еще более скрытной. Говорит в своей обычной загадочной манере: ничего не поймешь. Разговаривать с ней о чем-то, что касается ее жизни, – все равно что с дислектиком в скребл играть.
Когда Ниель меня целует, я совсем не думаю о том, кем она была когда-то. Только о том, кто она сейчас, в этот самый миг. Я живу одними касаниями этих губ. Хотелось бы, конечно, и других касаний, но тут я предоставляю решать ей. Не хочу торопиться и делать следующий шаг, пока она сама не будет к этому готова.
Стоит нам дотронуться друг до друга – и я уже весь горю. Каждую клеточку моего тела охватывает пламя от одного лишь ее прикосновения. И каждый раз, когда я думаю, что сегодня мы зайдем дальше, Ниель останавливается. Без предупреждения. Просто встает и отходит. Я даже в себя прийти не успеваю. Уж лучше бы взяла поднос с ледяными кубиками и перевернула мне на штаны.