| For a long time afterwards these vast expanses were heavy with the rotting corpses of crocodiles and snakes brought to life by the ray engendered in Herzen Street under a genius's eye, but they were no longer dangerous. These precarious creations of putrid tropical swamps perished in two days, leaving a terrible stench, putrefaction and decay over three provinces. | Необозримые пространства земли еще долго гнили от бесчисленных трупов крокодилов и змей, вызванных к жизни таинственным, родившимся на улице Герцена в гениальных глазах лучом, но они уже не были опасны, непрочные созданья гнилостных жарких тропических болот погибли в два дня, оставив на пространстве трех губерний страшное зловоние, разложение и гной. |
| There were epidemics and widespread diseases from the corpses of reptiles and people, and the army was kept busy for a long time, now supplied not with poison gas, but with engineering equipment, kerosene tanks and hoses to clean the ground. | Были долгие эпидемии, были долго повальные болезни от трупов гадов и людей, и долго еще ходила армия, но уже снабженная не газами, а саперными принадлежностями, керосиновыми цистернами и шлангами, очищая землю. |
| It completed this work by the spring of 1929. | Очистила, и все кончилось к весне 29-го года. |
| And in the spring of 'twenty-nine Moscow began to dance, whirl and shimmer with lights again. Once more you could hear the old shuffling sound of the mechanical carriages, a crescent moon hung, as if by a thread, over the dome of Christ the Saviour, and on the site of the two-storey Institute which burnt down in August 'twenty-eight they built a new zoological palace, with Docent Ivanov in charge. But Persikov was no more. | А весною 29-го года опять затанцевала, загорелась и завертелась огнями Москва, и опять по-прежнему шаркало движение механических экипажей, и над шапкою Храма Христа висел, как на ниточке, лунный серп, и на месте сгоревшего в августе 28-го года двухэтажного института выстроили новый зоологический дворец, и им заведовал приват-доцент Иванов, но Персикова уже не было. |
| No more did people see the persuasive crooked finger thrust at them or hear the rasping croaking voice. | Никогда не возникал перед глазами людей скорченный убедительный крючок из пальца, и никто больше не слышал скрипучего квакающего голоса. |