О, она хотела! Ужасно хотела!
Мэри улыбнулась про себя и попросила:
– Ляг, пожалуйста.
Герцог улегся и, закинув одну руку за голову, полностью расслабился – будто лежать нагим перед женщиной было для него самым обычным делом.
Мэри прикусила губу, пытаясь сосредоточиться. Весь ее прошлый опыт соприкосновения с мужским органом был столь омерзителен, что ужасала одна лишь мысль об этом.
– Мне хотелось бы дотронуться до тебя, но я не хочу, чтобы ты трогал меня, – пробормотала она со вздохом.
– Да, конечно, – отозвался Эдвард. В глубине его глаз мерцал огонь.
Стоя у кровати, Мэри медленно протянула руку и положила ладонь на горячее бедро Эдварда. Почти тотчас же его возбужденная плоть начала подрагивать – словно просила к себе внимания. Мэри в смущении пробормотала:
– Почему так происходит?
Из груди герцога вырвался гулкий смех.
– Потому что прикосновение твоих рук сильно возбуждает и заставляет жаждать продолжения. Только не спрашивай меня про анатомию – я об этом ничего не знаю. Ты уверена, что хочешь продолжить?
С сомнением в сердце, не в силах решить, чему довериться – любопытству или осторожности, – Мэри призналась:
– И да, и нет.
– А почему нет?
Ох, как же объяснить? Не хотелось сейчас говорить о тех гадких образах, что всплывали в ее памяти.
– Слишком неприятный опыт, – ответила наконец Мэри.
– Глупо бояться всех собак на свете только потому, что одна из них тебя укусила.
Эти слова герцога вызвали у Мэри вспышку гнева. Да как смел он низводить ее страдания до банальнейшей поговорки? Но, с другой стороны, он был прав. Эдвард ни разу не дал ей повода усомниться в его честности.
– Что ж… – Она резко положила ладонь на его чресла.
Эдвард от неожиданности вздрогнул и прохрипел:
– Осторожней!..
Ослабив давление, Мэри сосредоточилась на ощущении возбужденной мужской плоти – одновременно и мягкой, и твердой. Да еще и горячей. «Хм… как странно…» – подумала она. И, немного осмелев, начала ласкать Эдварда. Он вздрогнул и, судорожно схватив ртом воздух, вцепился в простыни.
– Я сделала тебе больно? – спросила Мэри, убрав руку. Как мало ей было известно о мужском теле! По сути, только то, что оно могло доставить женщине невыносимые страдания.
– Нет, приятно. Очень приятно, – добавил Эдвард с улыбкой.
– Правда? – Мэри взглянула на него с удивлением.
– Да, правда… – Дыхание Эдварда участилось, а по телу пробежала дрожь удовольствия. Бедра же стали немного приподниматься навстречу ее руке.
И тут недостойная мысль закралась в сознание Мэри – ревность к его удовольствию. Никогда ей не испытать такого же удовольствия от рук мужчины, даже от рук Эдварда. Ведь ее тело узнало столько боли, а душа – унижения… И теперь ей уже никогда не освободиться от гнета прошлого, каким бы заманчивым ни казалось будущее.