— Жора, Жорочка, милый! Ну, все не так! С ними все было не так, ну, не так, как с тобой! — А я ей.
— Да, иди ты! Иди же ты! Какая же ты глупая дура!
— Жора, Жорочка, ну прости, ну извини меня!
А я, как безжалостный любовник, тащу ее и уже за воротами, а она не встает, а все время садится на дорогу и ревет.
— Жора! Жора! Ну, прости меня, прости, я ведь хотела, хотела тебе все рассказать!
А во мне, словно бес вселился, и я ни слова, ни говоря ей, только тащу ее и тащу по асфальту подальше от себя. Метров десять, наверное, протащил, а потом, все. Бросил, отцепил ее руки.
— Все! Слышишь, все! Больше не приходи! Никогда! Ты поняла!
Развернулся и за ворота. Все! Больше с ней никогда! Ой! Как же мне худо и неприятно! Да, что это в самом–то деле? А как же она?
Но, пересиливая себя, беру, вдруг ставший, таким тяжелым, свой карабин СКС на плечо и шагаю, шагаю, шагаю…. Ухожу в темноту и прочь, прочь от всего, от всего этого. И самое главное, что я ухожу, ухожу от нее…
Потом проходят недели и вот, на общем построении всей части, в связи с каким–то смотром, я вижу ее фигурку в форме, рядом с какой–то гражданской. А потом, я вижу, как они идут, разговаривая к туалету. Еще раз я вижу издалека, как на правом фланге, всей замирающей по команде смирно, среди выступающих девичьих грудей, ее. Вижу и понимаю, что им, этим девочкам, женщинам, что среди нас, им так нелегко.
Нелегко этим женщинам, что надели военную форму.
Им нелегко не оттого, что непривычно и женщине вообще, не место в этой среде, мужской изначально. А среда эта жесткая, здесь в почете, скабрезная шутка, матюг, а еще безобразные по самой сути откровения, в кавычках, ловеласов, которые просто безбожно все врут. Врут о своих похождениях, врут все от начала и до конца, но при этом он им, то засадит, то засандалит и туда и сюда и еще что–то в подобном роде. И все треплется, унижая их, в каждой фразе и тут же возвышая себя и свои достоинства мужика. Да, сколько же я услышал таких баек и глупостей тупых, унижающих их, этих девчонок в армии. И то, что вот, эта б…, а эта, что с сиськами, эта просто проб…дь или еще в том же роде.
Я понимал, что одернуть, приструнить этих болтунов невозможно, и не потому, что у самого могут быть неприятности, а оттого, что их, этих пустых болтунов, слушали, знали, что эти трепло, но не только слушали, а еще и перебивали, уточняя пошлые моменты и случаи. А что с этим поделать? Я ведь и не мог ничего.
Хорошо, когда главный начальник и командир вовсе не бабник, а настоящий мужчина, мужик! Тогда везде и в этом порядок. И за таким им, как за каменной стеной. И службу служат и замуж, семья, дети и муж свой, из той же части и все они счастливы.