— Дриньк! — Говорит, но понять можно, что по–английски.
— Что?
— Дриньк! Ду ит! Ит милк.
Вылезаю, хватаю миску, но тут же, опомнившись, назад. Ведь я голая по сути. Моим балахоном накрылись. Жадно припала и пью, обливаясь. Молоко теплое и очень вкусное с незначительным привкусом животного. Потом спохватываюсь. Надо напоить Милку. Она секунду хлопает глазами, а потом, кряхтя, как бабка, садится. Подсовываю ей чашку.
— Пей, молоко вкусное.
— Что? Откуда?
Я ей головой киваю на девочку, что притиснула мордашку свою симпатичную за решеткой и нас рассматривает, улыбаясь.
— Дриньк. Моо?
— Что? — Отрывается Милка от миски. Что, что…? Какой еще английский? Что за чмо?
— Не чмо, а моо. Девочка спрашивает, еще?
Потом мы еще выпиваем по чашке парного молока.
— Спасибо! Сэнк ю.
— Насин, ноу проблем. — Чешет на английском девочка.
— Ты что, англичанка? — Спрашивает изумленно Милка.
— Йес! Ай эм инглиш герл.
А затем что–то быстро и, как нам показалось, — тревожно. Я всего не понимаю, к тому же не так уж хорошо знаю английский, но кое — что успеваю ухватить. Девочка говорила что–то о матери, но что, так и не поняла. Что она живет в Манчестере и что ее мать и отец… на лодке, а вот что, не поняла. Только запомнила слово тревожное — десистер. Но догадалась почему–то, глядя, как, внезапно оборвав свою речь, девочка тревожно и с надеждой смотрела на нас.
— Похоже она такая же, как и мы. — Безнадежно говорит Милка из–за спины.
— Да… — Тяну. — Что–то не хочется мне в это, но поверить придется, похоже, что она с мамкой своей тут у пиратов и вот теперь мы.
— Я же говорила тебе, что мы в полной ж…! Понятно! А ты мне нет, нет!
— Не ругайся при детях.
Но Милку как с цепи сорвало, и она выдает тираду матюгами. Только и слышу, что я виновата и что она не хотела, что я ее затянула и что я ее уже зае……
— Все? Успокоилась? Теперь давай думать, как выбираться!
Но ничего не придумали. Девочка с сожалением забрала чашку и, тяжело вздохнув, пропала, только за ней свет и стук двери. Ушла. Ушла, так и не дождавшись нашей помощи и поддержки! А что мы могли ей, что? Сами сидим в подвале в полной неопределенности и это точно, как там Милка сказала…. Отчего — то кошки тревожно заскребли лапками, но я, не давая себе расклеиться, берусь за Милку. Заставила ее раздеться и осторожно осматриваю.
И вот же черт! Она даже сейчас красива. Лежит на спине, раскинулась, груди ее тяжело перевалились на стороны, выпирают ребра, кости таза и …
— Ну что там? — Спрашивает. — Сильно раздолбанная?
— Сильно, не сильно, но без врача и лекарств, перевязки — никак.