Она выдергивает сорняк. «Сколь бездумно мы лепим ярлыки на Святые Сорняки Господни и презираем их! Но «сорняк» – лишь презрительная кличка для растения, вся вина которого – в том, что оно выросло на месте посаженного нами. Вспомните, сколь многие из них съедобны, и притом полезны и даже вкусны!»
Да. Только не этот. Это, кажется, амброзия. Тоби швыряет сорняк в кучу, которая пойдет на компост.
– Эй, расстрельная команда! – это Зеб. Он смотрит на нее и ухмыляется.
Тоби неловко поднимается на ноги. У нее грязные руки, и она не знает, куда их девать. Неужели он до сих пор спал? Она не может спросить, что произошло между ним и Американской Лисицей, и произошло ли вообще что-нибудь; она решительно отказывается быть мегерой.
– Я рада, что ты вернулся целый и невредимый, – говорит она. Она в самом деле рада – так, что и словами не сказать; но голос ее звучит фальшиво, это слышно даже ей самой.
– Я тоже рад, – отвечает Зеб. – Мне дорого далась эта вылазка; я приполз на последнем издыхании. Спал как бревно. Похоже, я старею.
Придумал удобную легенду? Да ладно, нельзя быть такой подозрительной.
– Я по тебе скучала, – говорит она.
Вот. Неужели это так трудно?
Он ухмыляется еще сильнее:
– Я на это и рассчитывал. Вот, принес тебе кое-что.
Это оказывается пудреница с компакт-пудрой и маленьким круглым зеркальцем.
– Спасибо, – говорит Тоби. Выдавливает из себя улыбку. Это что – подарок, чтобы загладить вину? Покувыркался тайком с сослуживицей – неси жене розы? Но Тоби ведь не жена.
– Еще я принес тебе бумаги. Пару школьных тетрадей, в той аптеке их еще держали – наверно, для детей из плебсвилля, которые не могли себе позволить планшет с вай-фаем. Несколько шариковых ручек, карандашей. Фломастеры.
– Откуда ты знаешь, что они мне нужны? – спрашивает она.
– Я когда-то работал ассистентом телепата. У вертоградарей учили каллиграфии, верно? Я решил, что ты захочешь вести счет дням. Ну что, я заслужил, чтобы меня хотя бы обняли?
– Я тебя всего перепачкаю, – она улыбается, сменив гнев на милость.
– Мне в жизни случалось быть и погрязнее.
Ну разве она может не обнять его, даже если у нее пальцы склизкие от слизняков?
И солнце сияет, и вокруг, на больших желтых цветах тыквы, жужжат пчелы.
– Знаешь, что мне нужно для полного счастья? – говорит она в продымленную бороду Зеба. – Очки для чтения. И улей пчел.
– Считай, ты все это уже получила. – Пауза. – Слушай, я хочу тебе показать одну вещь.
Он достает из рукава сандалию. Кустарная работа из вторсырья: подошва из автомобильной шины, ремешки из велосипедной камеры, декоративные полоски из серебристой изоленты. Сандалия грязная, но не очень изношенная.