На стене сидят вороны: четыре… нет, пять. Одна ворона значит печаль, так всегда говорила Пилар. Когда их несколько – они защитники или, наоборот, хотят тебя обмануть. Выбирай на вкус. Две вороны взлетают, кружат над головой, озирая идущих.
Ворота поселка «Омоложизни» распахнуты. Внутри – мертвые дома, мертвые торговые центры, мертвые лаборатории. Все мертвое. Обрывки тряпья, допотопные солнцекары.
– Слава Богу, что свиньи с нами, – говорит Джимми. – Без них мы как иголку в стоге сена искали бы. Тут чистый лабиринт.
Но свиноиды точно знают, куда идти. Они уверенно, не колеблясь, трусят вперед. Поворачивают за один угол, за другой.
– Вот оно, – говорит Джимми. – Прямо впереди. Врата «Пародиза».
Коростель самолично планировал проект «Пародиз». Купол обнесли стеной для дополнительной защиты – это вдобавок к общему периметру безопасности, окружающему «Омоложизнь». Внутри стены был парк со смесью тропических сплайсов, регулирующих микроклимат и одинаково устойчивых к засухе и проливным дождям. Посреди парка возвышался купол «Пародиз» – герметичный, с системой искусственного климата и автономной циркуляцией воздуха, настоящая непроницаемая скорлупа, оберегающая главное богатство Коростеля – его Детей, будущих обитателей дивного нового мира. А в самом центре купола он поместил искусственную экосистему, где Дети Коростеля во всем их странном совершенстве сотворялись и начинали жить и дышать.
Отряд доходит до ворот в защитной стене, останавливается и высылает вперед разведчиков. Если верить свиноидам, в караульных помещениях по обе стороны ворот никого нет: об этом сигналят неподвижные хвосты и уши.
Зеб командует привал: им нужно собраться с силами. Люди пьют воду из фляжек и съедают по половине энергетического батончика. Свиноиды нашли дерево авоманго и жрут падалицу: челюсти размалывают в кашу овальные оранжевые плоды с маслянистыми семенами. Разносится запах перебродившей сладости.
«Лишь бы они не опьянели», – думает Тоби. Пьяные свиноиды – плохие соратники.
– Как ты себя чувствуешь? – спрашивает она у Джимми.
– Я помню это место, – говорит он. – Каждую мелочь. Черт. Лучше бы не помнил.
Впереди дорога, идущая через лес. Отросшие ветки пересекают полосу неба над ней, не упускающие момента сорняки напирают с обочин, лианы-захватчики нависают сверху. Из набухающего пеной зеленого моря вырастает округлый купол, словно белок глаза виднеется из-под века у пациента под наркозом. Наверное, когда-то купол казался таким сияющим, светлым; похожим на урожайную осеннюю луну. Или на рассвет, несущий надежду, но без палящих лучей. Теперь он кажется бесплодным. Более того, он похож на капкан: неизвестно, что в нем спрятано и кто в нем подстерегает.