он сделает все, что угодно. Я хотела притвориться, что он испытывает ко мне хоть
частичку того, что я испытывала к нему, и от чего я никак не могла избавиться. Мое
сердце ныло. Боль в моем плече и в моих ребрах перекрывалась печалью,
поселившейся в моем сердце.
Я больше не могла притворяться. Время мечтаний прошло; нужно взглянуть
правде в глаза.
- Да, Хозяин, - я старалась не разрыдаться, - ты можешь сделать многое для того,
чтобы мне стало лучше.
Он прижался ко мне, и на мгновение я позволила ему просто быть ближе.
- Ты можешь не продавать меня... я могу остаться с тобой… быть с тобой.
Калеб сильно сжал меня, но не потому что хотел причинить мне боль, а потому
что я шокировала его до чертиков. Я и сама была в шоке, но я прошла через слишком
многое, чтобы ходить вокруг да около.
65
Соблазненная во тьме. С. Дж. Робертс.
Он громко сглотнул, и ослабил хватку.
- Котенок, - его лоб прижался к моей шее, - ты просишь о невозможном.
Я хотела спросить, что именно из этого было невозможным, но знала ответ. Он не
мог отказаться от своей мести, но он мог отказаться от меня.
Глава 6
Мэттью изо всех сил пытался сосредоточиться на экране стоящего перед ним
компьютера, но пока он печатал, его мысли все время где-то блуждали.
Вне всякого сомнения, Оливия Руис страдала от Стокгольмского Синдрома,
оплакивая своего пропавшего любовника, похитителя и агрессора. Но агрессоры
нисколько не интересовали Мэттью. Все они были одинаковы.
Мама Мэттью всегда пыталась извиниться перед ним за его избиение тем, что
водила его в парк.
Прирожденные агрессоры могли заставить тебя поверить, что они признают свою
виновность за то, что натворили, но ровно до тех пор, пока ты не спускаешь им все с
рук. Но все же, он бы солгал, если бы стал отрицать - хотя бы самому себе - что
способности Оливии в повествовании были весьма... убедительными.
За те четыре часа, что он слушал ее рассказ о ее отношениях с Калебом, он
наблюдал за тем, как ее щеки вспыхивали, а кожа заливалась румянцем - и насколько
он знал – это говорило о возбуждении.
Как это могло его не затронуть? Да, он стал настолько болезненно твердым, но
ему это не нравилось. Кем должен был быть человек, чтобы испытывать сексуальное
возбуждение от рассказа жертвы о ее истязаниях?
От этого ему стало тошно. Ему было не по себе. И, безусловно, эта проблема
была для него не новой. У него имелась долгая история его необычных сексуальных
предпочтений. И это было одной из причин, по которой в свои тридцать один, он до