в только-если-ты-будешь-последней-женщиной-на-земле категории.
Джош склонил голову.
— Но ты разве не идешь с Логаном?
— С Логаном?
— Да, я думал, что вы — пара.
— Мы не встречаемся. Почему ты так подумал?
Он пожал плечами.
— Не знаю. Думаю, потому, что каждый раз, когда я вас вижу, вы все
время вместе.
Ну, это объясняло, почему он не флиртовал со мной в ответ. Он думал, я
была занята.
Теперь, когда недопонимание ушло, между нами всё будет по-другому.
Я попыталась не краснеть.
— Нет, сейчас я ни с кем не встречаюсь.
— Ох, — Джош слегка улыбнулся, и мне стало интересно, покраснела ли я,
не смотря на все усилия.
— Ну, тогда я буду счастлив пойти с тобой.
Мы обсудили детали, день и время, и все время я продолжала слышать его
ответ "Я буду счастлив пойти с тобой".
Он был счастлив. И я была благословенна.
В пятницу утром, когда я сунула булочку в тостер для завтрака, мама
зашла в кухню и прислонилась к столу.
— Нам надо поговорить.
Поговорить. О нет. Это всегда плохие слова, когда они исходят из уст
родителей.
Прежде, чем я смогла что-либо сказать, мама продолжила.
— Во время нашей после-ярмарочной встречи, Изабель Вудрафф сказала
мне, что она сожалеет о том, что кто-то сделал листовки о тебе. Она хотела
узнать как у тебя дела, — мама выстукивала быстрый, злой ритм пальцами
по поверхности стола. — Мне пришлось сказать ей, что я не имею
представления, о чем она говорит.
Моя булочка выпрыгнула из тостера, но я не взяла её. В тот момент она
была не единственной горячей вещью.
— Почему ты мне не рассказала об этих листовках? — продолжила мама.
— Я имею в виду, если кто-то в школе распространяет о тебе грязные
сплетни, почему ты даже не упомянула это при своих родителях? Мы любим
тебя, Саманта. И мы хотим знать о таких вещах.
Грязные сплетни. Слова звенели у меня в ушах. Я открыла рот, чтобы
сказать что-нибудь, но не смогла. Как я могла теперь, и вообще когда-либо
сказать ей правду?
— Это просто избирательная кампания. Все ожидают чего-то подобного.
— Ну, надеюсь, ты пошла прямо в кабинет и пожаловалась?
Я взяла булочку из тостера и положила себе на тарелку, не смотря на то,
что я больше не чувствовала себя голодной.
— Я позаботилась об этом.
— Любой, кто использует такие средства, должен быть исключен из гонки.
Я ничего не сказала. Я просто погрузила нож в масло и медленно
распределила его по тосту.
Мама невидящим взглядом смотрела в пространство и качала головой.
— Конечно, я дала всем понять. что в этих листовках была неправда. Ты