Маше показалось, что это она закричала и бросилась на ребят. Но она стояла все так же безмолвно и недвижимо, не в состоянии ни пошевелиться, ни произнести ни звука. А Гаврош уже полезла драться с мальчишками, колотя их куда попало. Пробиться к Монмартику ей не дали, и она, треснув от бессилия по руке ни в чем не повинного Лошака, выскочила из класса, кинув злой взгляд на застывшую Машу прежде, чем хлопнуть дверью.
Наташа растолкала мальчишек:
– Вы что, все с ума посходили? Что вы творите? Искалечите человека… А ты тоже хорош, – набросилась она на брата. – Боксер недобитый. На своем дурацком ринге кулачищами своими размахивай. Прекрати немедленно! Ну, кому я говорю?!
Потирая красный, как обваренный, кулак, Громила отошел в сторону, искоса с опаской поглядывая на сестру:
– Все. Я пас. Лучше посмотри, как я из-за него руку разбил. Это все равно что по кирпичной стенке долбить.
– Я же тебя предупреждал, что ты первый сдашься, – смеялся Женька.
– Граф, перестань! Ему же больно, – требовала Наташа.
– Да ничего ему не больно. Он сам предложил. Мы только ставим научный эксперимент.
– Наташ, не мешай. Мне ж действительно не больно.
– Монмартик проверяет свою теорию. Он пытается доказать, что боли не существует, – чуть оправдываясь, стал объяснять Дик, исполнявший здесь роль рефери.
Наташа ущипнула популяризатора так, что тот подскочил.
– Тогда что это? И что ж ты так скачешь?
– Это ж не моя теория, а его. Монмартик считает, что есть лишь защитная реакция мозга на раздражители, которая абсолютно субъективна. Ведь мы не чувствуем его боли.
– А должен бы чувствовать. Если называешь себя его другом.
– Да брось ты. Монмартик говорит, что можно абстрагироваться от боли, исключить ее из рассмотрения, и тогда становишься анаболиком.
– Да чушь это полная!
– Нет, Наташа, посмотри, у него зрачки не расширяются.
Дик сидел на корточках перед Женькой, заглядывая ему в глаза. А главный подопытный широко улыбался, посмеиваясь и подзадоривая своих инквизиторов, словно это не его руку сейчас плющили чугунные графские кулаки. Гарик тоже наклонился и заглянул Женьке в лицо:
– Смотрите, а теперь расширяются.
– Отойди. Ты просто свет загородил.
Маша протиснулась между маячившими перед ней Лошаком и Диком:
– Женька, остановись, убери руку, – и она попыталась прикрыть своей ладонью Женькину.
Но Монмартик отстранил ее:
– Маш, подожди. Видишь, Граф уже выдыхается. Его надолго не хватит.
– Да ты мне протез вместо руки подсунул. Как у Луи де Фюнеса в «Фантомасе».
– А мы сейчас проверим, – проговорил чуть слышно Гарик, для которого Машин порыв не остался незамеченным.