Я молчала.
– Есть основания предполагать, что Джорджи упал на большой тупой предмет. Я сказал в больнице, что это был камень. Они передали эту информацию полиции. То есть они сказали, что твой кузен упал и ударился головой о камень.
– Я понимаю, – произнесла я, потому что он, казалось, ожидал от меня каких-то слов. – Я понимаю.
– Когда я нашел твоего брата, он меня не узнавал. Он несколько часов просидел под деревом. Он обмочился. Его воспоминания о том, что произошло, можно в лучшем случае считать неполными.
Он посмотрел на меня так, как будто удивился, обнаружив меня перед собой.
– Я просто хотела узнать о Джорджи, – прошептала я.
Его имя казалось грязным у меня во рту.
– Что ж, теперь ты знаешь. Ему плохо.
– Но он выздоровеет?
Мне тут же стало ясно, что мне не следовало задавать этот вопрос.
Отец едва заметно пожал плечами.
– С Божьей помощью. – Я сделала шаг к двери, но отец снова заговорил: – Теа, ты видела, как это произошло? Ты можешь мне сказать, что случилось? Ты можешь быть со мной честной?
На лице отца отразилась такая боль! Он страдал. Верхняя пуговица на его рубашке была расстегнута. Я впервые видела ее расстегнутой.
– Это был камень, – сказала я. – Камень, а не Сэм.
Это было так легко – позволить папе верить в то, во что он так отчаянно хотел поверить. Это было наименьшим из того, что я могла для него сделать.
* * *
Мама нашла меня в конюшне позже. Чтобы чем-то заняться, я распутывала узлы в хвосте Саси.
– Теа!
– Мама?
Я продолжала держаться за хвост. Я ни за что не хотела выпускать его из рук.
– Я гуляла.
Она обвела рукой просторы, расстилавшиеся за нашим домом. Моя мать никогда не гуляла. Она была либо в доме, либо в саду. За последнюю неделю она разговаривала со мной три раза. Один раз она попросила меня подмести переднюю веранду. Я это сделала, причем дважды, хотя в этом не было необходимости.
Мама оперлась лбом о дверь конюшни. Она выглядела очень усталой и беззащитной. Возможно, она что-то знала о моем кузене.
– Мы решили отправить тебя подальше от всего этого.
– Я никуда не поеду.
Я посмотрела маме в глаза. Она удивилась, хотя все правила, которыми мы раньше руководствовались при общении друг с другом, уже не действовали.
Она закрыла глаза.
– У тебя нет выбора. Для тебя так будет лучше.
– Нет, мне и здесь хорошо. Я никому не буду мешать. Вот увидишь. Я буду спать здесь. Пожалуйста, мне так не будет лучше!
Она засмеялась.
– Ты будешь спать в стойле? Теа, ты не животное, верно? – Она покачала головой. – Теа, ты уедешь.
– А-а, – я наматывала хвост Саси на запястье. – Понятно.