– О, простите, я не знал, – сказал он растерянно и невпопад. – но я же могу просто ухаживать за вами. Без этого пока.
– А смысл?
– Что значит смысл? Я вас люблю, Христина, вот и весь смысл.
Она покачала головой:
– А что будет дальше?
– Этого нам знать не дано. Но я надеюсь, что рано или поздно вы доверитесь мне, и все наладится.
– А я знаю, что нет! Не наладится! Вы ж психиатр и должны знать такие вещи, а не верить в чудеса любви.
Он пожал плечами, и Христина вдруг снова ощутила сильное желание очутиться в его объятиях, но быстро преодолела это чувство.
– Это как хребет, если перебило, то все, – продолжала она, стараясь говорить на чистом русском языке, чтобы Макс не подумал, будто она издевается. – поймите, я травматик, инвалид, но я сумела устроить свою жизнь настолько хорошо, насколько это возможно. Грубо говоря, если я не могу ходить на ногах, то прекрасно управляюсь с костылями. У меня есть работа, а теперь и вторая работа, которая приносит радость оттого, что я полезна тем, кто действительно во мне нуждается. Есть Анна Спиридоновна, книги, группа «Вконтакте», которая развалится, если я ее заброшу. Я довольна своей жизнью, понимаете? И сейчас вы мне предлагаете повстречаться. Это все равно, как если бы вы предложили инвалиду тяжелое и болезненное лечение, которое скорее всего не поможет. Сказали бы, давай, терпи мучения здесь и сейчас ради эфемерного шанса ходить когда-нибудь потом. Кто-то, может быть, согласится на такое, а я – нет. Не потому что боюсь боли, а шанса нет!
– Шанса, может быть, и нет, но я вовсе не собираюсь вас мучить…
– Видите, вы даже не понимаете, что уже делаете мне больно, так что же дальше? – перебила она. – Подумайте сами, долго на платонической любви мы не продержимся, да и правильно, потому что это уродство. Вам будет надо, я уступлю, чтобы вас не потерять, и после первой же ночи вас возненавижу.
Макс внимательно посмотрел ей в глаза и сказал:
– Продолжайте.
– А вы слишком хороший человек и ночью будете уверены, что я действительно избавилась от своего страха, а утром начнете сомневаться, вдруг я притворялась. А я совру, что нет, не притворялась, потому что одновременно с ненавистью буду еще любить вас.
– Что ж, это вполне реалистичный вариант, но поскольку мы оба его предвидим, значит, сможем избежать.
– Как? Допустим, вы будете себя сдерживать.
– Да, допустим.
– Тогда я начну метаться, что не даю вам того, что надо, и в итоге совру, что все, ура! Больше не боюсь.
– А я вам не поверю.
– Я буду очень убедительной. И снова мы попадаем в ту же точку. Будь вы примитивным бугаем, все это могло бы еще сойти нам с рук, но вы тонкий и умный человек, и заметите, что я мучаюсь, начнете страдать сами, и в итоге все кончится очень плохо. Тут компромисса не существует, чтобы половина страха – половина секса.