Макс нахмурился, а потом, не спрашивая ее, подозвал официанта и заказал еще кофе.
– Вроде все логично вы говорите, и не возразишь.
– Ну именно что! Это вроде как я в инвалидной коляске прикатила, а вы меня уговариваете стометровку бежать.
– Не стометровку. Марафон. У меня серьезные намерения. Видите ли, в юности я верил, что любовь преодолевает все на свете и меняет мир, потом понял, какая это чушь, а теперь чувствую, что не чушь. Я люблю вас и совсем не хочу, чтобы вы ломали себя мне в угоду. Просто пустите меня в свою жизнь, и может быть со временем, если мы будем честными друг с другом, и вы поверите мне настолько, что не позволите причинять себе боль. Вы же сами не влюблены в меня?
– Нет. Но если бы могла, то влюбилась бы только в вас, – буркнула Христина.
– Ну тогда почему бы вам просто не принять ухаживания настойчивого поклонника? Сходим в театр или еще куда-нибудь, куда хотите.
– Но границу дождя мы уже не пойдем искать.
Макс пожал плечами и вдруг задумчиво улыбнулся:
– Сейчас зима, Христина. Дождя нет. Но придет весна, и мы сможем увидеть границу дождя совершенно внезапно, когда меньше всего будем думать об этом.
Христина поднялась, чувствуя, что еще немного, и мирок, тщательно построенный ею и защищающий, как раковина улитку, разлетится вдребезги.
Еще удар, и Макс вышибет из-под нее костыли, и она поползет за ним, раня и царапая живот об острые камни дороги.
– Если вы меня любите и взаправду желаете мне добра, то больше не станете видеться со мной, – сказала она быстро и выскочила из кафе прежде, чем Макс успел ее остановить.
Неожиданно позвонил Виктор Викторович и сообщил, что Инга родила сына. Руслан поздравил счастливого отца и тут же получил предложение участвовать в церемонии выписки из роддома.
– Не знаю, захочет Гусечка крестить или нет, но вы, Руслан Романович, все равно будете крестный отец! – говорил Стрельников полным умиления голосом. – Приходите, полюбуйтесь на того, кто только благодаря вам увидел свет.
Сначала Руслан хотел отказаться, сославшись на плохое самочувствие, а потом решил: почему бы и нет? Будет приятно увидеть Ингу и ее малыша.
Чтобы исключить всякую двусмысленность, он попросил маму пойти вместе с ним, а Макс, сильно грустивший после развода, напросился сам.
Якобы сто лет не видел младенцев, от зрелища которых испытывает положительные эмоции.
– Ну-ну, – хмыкнула Анна Спиридоновна и заметила, что младенцы – это не только розовые щечки и умилительные ножки в перетяжках, но и «много кое-чего еще», о чем мужчине лучше заранее не знать.
Руслан добросовестно разрабатывал ногу, поэтому быстро перешел с ходунков на костыли, а с костылей на тросточку, но все еще хромал и опасался, что так останется навсегда.