Христина вздохнула. Слишком часто она слышала подобные советы и от Анны Спиридоновны, и от коллег по работе.
– Знать бы еще, как это сделать! – сказала она резко. – Вот прикажите мне зараз по-французски заговорить! Я бы и рада, да не знаю, как.
Макс поднял руку так, словно хотел взять ее за плечо, но вместо этого поправил свою и так безупречную прическу.
– Да я понимаю, что выгляжу дураком, – сказал он с досадой. – пришел такой маменькин сынок, который жизни не нюхал, и начал фонтанировать советами. Вы уж простите меня за это.
– То вы меня простите. Вы правы, и разумом-то я все это принимаю, а вот почувствовать – никак. Пустота, и всё. Мертва душа.
Поймав его взгляд, Христина прочла в нем такое искреннее сочувствие, что ей сразу стало стыдно.
– Та не берите в голову! – весело закричала она. – Это я так, интересничаю. Может, и правда, скорее научишься по-французски говорить, живя среди французов, а не сидя с учителем раз в неделю.
Макс улыбнулся и взялся за ручку двери:
– Христина, я вам сейчас ничем не помог, только навредил, поэтому не могу претендовать на ваше доверие и расположение ко мне, – сказал он чопорно. – но тем не менее прошу поверить, что вы всегда можете на меня рассчитывать.
Христина в такой же аристократической манере простилась с ним.
Проводив гостя, она вытянулась на диване и закрыла глаза, перебирая в уме моменты встречи.
Ей было немножко стыдно за свою вспышку откровенности и еще стыднее оттого, что был момент, когда ей захотелось исповедаться Максу. Короткий порыв, всего несколько секунд, какой-то морок, внезапная надежда, что этот сухощавый человек с некрасивым лицом и удивительной улыбкой сможет утолить ее боль.
Причем это было не инстинктивное доверие пациента к врачу, а глупое детское ожидание чуда, будто если он обнимет ее и поцелует, то все волшебным образом изменится.
Христина расхохоталась. Она и не подозревала, что в ее душе еще могут звучать подобные струны.
После смерти жены Руслан редко приходил домой сразу после работы. Он или находил себе важные дела, или ехал на кладбище, или просто гулял по тем местам, где они когда-то встречались с Олей, и остро чувствовал неумолимый ход времени.
Они любили сквер возле планетария и однажды, застигнутые проливным дождем, вбежали внутрь и купили билеты на лекцию. Прошло много лет, а Руслан до сих пор помнил то странное ощущение космической пустоты, которое он испытал, глядя на карту звездного неба и держа в руке теплую ладонь Оли.
Много было секретных мест в Петербурге, где хранилась память их любви. Руслан ездил на Загородный проспект и быстро шел мимо театра юного зрителя к метро «Владимирская», потом выходил на Невский… Он знал, что не сможет вновь обрести Олю в своих скитаниях, но иногда удавалось поймать тень того душевного подъема, который он всегда испытывал в юности рядом с ней, и воспоминания утешали его лучше, чем кто-то из живых людей.