Так Павел Иванович узнал о начале «кровавого воскресенья». Он и представить себе не мог, что доживёт до таких времён, когда столица будет на осадном положении, по улицам станут ходить войска, а рабочие в отместку начнут охотиться на полицейских. В этот день будто открылся ящик Пандоры, из которого вырвались взбешённые террористы, провокаторы, революционеры, забастовщики и экспроприаторы.
По всей империи было убито столько генерал-губернаторов, что назначение на этот пост стало расцениваться как смертный приговор. Когда из Москвы пришла весть, что бомбистами убит генерал-губернатор Москвы, что приходился родственником императору и императрице, министр Двора только и сказал Павлу Ивановичу:
— Чему тут удивляться. Лет двадцать назад разжалобившиеся присяжные оправдали одну террористку, из чего другие её единомышленники сделали соответствующий вывод: отныне можно убивать градоначальников, и не только их. Кстати, Павел Иванович, вам известно, что лет двадцать пять назад было в квартире, где вы сейчас живёте?
— Не имею понятия, — пожал плечами тот.
— А была там, — с лукавым прищуром протянул министр, — в 1881 году, Павел Иванович, динамитная мастерская народовольцев. Там-то они и сделали бомбу, что убила Александра II, деда нашего императора. Вот в такой квартире с богатой историей вы живёте. Кстати, те бомбисты могли бы стать вашими коллегами, если бы успели окончить Медико-хирургическую академию. Вроде как, учились спасать чужие жизни, а на деле вышло совсем наоборот.
Павлу Ивановичу стало не по себе от такого рассказа, собеседник же удалился прочь, наслаждаясь произведенным эффектом.
А террористы продолжали убивать министров, градоначальников, генерал-губернаторов, военных, детей чиновников, простых прохожих и самих себя. Те, кто выкрикивал лозунг «свобода или смерть» не ценили жизнь, ни свою, ни чужую.
То и дело в разных концах империи возникали крошечные республики, а на окраинах, где перевороты не удавались, вспыхивали массовые бунты. Казалось, карта страны вот-вот станет похожа на дырявый лоскут, после чего порвётся на части.
— Как хорошо, Пауль Йоханыч, — заметила Агапея, — что мы из Курляндии уехали. Там теперь, говорят, латыши немцев средь бела дня убивают и дома их сжигают. Страсти-то какие!
— Так это остзейских баронов убивают, — отмахнулся Павел Иванович. — В их же поместьях их же наёмные крестьяне, которых они многие десятилетия обирали.
— Это ты так рассудил. Да не в деньгах только дело. Случись что, люди и не посмотрят, барон ты или дохтор, есть у тебя поместье или нет. Немец ты и детки твои. Вот как страшно!