Охранник вздрогнул, когда гардеробщица, как тень, появилась справа от него, он и не заметил, как проклятая ведьма вышла из-за «прилавка».
– Тебе заработать сто рублей – двое посетителей, и все! А мне, при такой зарплате да пенсии, – это счастье! Век за тебя Богу молиться буду! И другим закажу!
– Вот гадина! – выдохнул охранник, и еще один полтинник перекочевал в руку проклятой старухи, тут же засиявшей улыбкой и рассыпавшейся в благодарностях.
Да. День не удался! Придется после работы снова нажраться. А ведь хотел завязать с этим делом! А все она, ведьма! Вот и не спейся после таких!
* * *
Маша махнула рукой, и таксист, стоявший у обочины, тут же сорвался с места и с шиком подъехал, тормознув возле ее ног так, что поднялось густое облако пыли. Маша чихнула и, открыв дверцу, рыкнула, погрозив водиле кулаком:
– Ты охренел, Амир?! Я вся в пыли! Сколько раз тебе говорила – подъезжай медленно, плавно! У-у-у… татарская морда! Вот бестолочь ты, да и все тут!
– Не ругайся, а? Ты такая красивая, а? Пойдешь ко мне второй женой?! Или я первую прогоню – будешь хозяйкой, да! Ух, луноликая пери! Губки твои как кораллы! Щечки твои как персики!
– Задница моя – как арбуз! – отрезала Маша, делая сердитое лицо. – Когда ты отстанешь со своими фруктовыми приколами?! Поехали давай!
– Куда едем, золотоглазая? – не смутился мужчина, прибавляя уровень звука магнитолы, тут же выдавшей залихватскую восточную мелодию. – Хоть на край света, да! С тобой – навсегда! Только плати, щедрая моя!
– Во-во… только плати! Вы, чурки, просто так ничо не сделаете, только за бабки! – фыркнула Маша, недовольно глядя на магнитолу. – Вперед поезжай! Да выключи свое дерьмо, я от этих твоих трени-брени сблюю щас! Езжай в поликлинику давай! Ну вот какая сука придумала поликлинику делать отдельно от больницы, а? Да еще и за тридевять земель!
– Да че земель-то? – ухмыльнулся таксист. – Всего-то четыре квартала! Тут идти-то пятнадцать минут!
– Некогда мне ходить! Дела у меня! – Маша достала полтинник, пренебрежительно бросила между сиденьями. – На, жених хренов! Получи! Потом позвоню, если че.
– Номер-то помнишь, пери моя?!
– Я еще из ума не выжила. И для того трубка есть телефонная! Там все забито! Все, покедова… бай хренов! Врубай свою дерьмомузыку!
Маша выбралась из машины и бодро зацокала по асфальту. Таксист – мужчина лет сорока, с лицом, покрытым черной, с проседью, щетиной, которую не брала бритва, – задумчиво поцокал языком и со вздохом сказал в пространство:
– Я б вдул… Хорошая Мащя, да не нащя… и-эх…
Машина дернулась, крякнув разбитой крестовиной, и унеслась в клубах пыли и в залихватских завываниях зурны. Амир очень любил музыку своей родины, несмотря на то, что жил в России уже десять лет и должен был бы проникнуться местным укладом. Русская музыка ему нравилась, но что может быть лучше родной, той, к которой привык с детства, той, что напоминает о далеком доме…