– Tuch!
Он стер кровь со щеки Марион и осмотрел ее лицо. Одна-единственная царапина…
– Дункан, это и в самом деле ты? Живой?
– Да, Марион. Ты ранена?
Она слабо улыбнулась.
– Думаю, буду жить. Немного болит голова, в остальном все нормально.
Дункан осторожно ощупал ее голову.
– На макушке огромная шишка. Наверное, когда стол сломался, на тебя пришелся удар и ты потеряла сознание. Марион, я уже думал, что… что…
Он задыхался от волнения и радости и, не найдя слов, прижался губами к ее губам. Поцелуй получился страстным, долгим. То был единственный доступный способ выразить, сколь велико было его отчаяние. К вкусу крови примешивался вкус пыли и соленый вкус слез. Волна счастья накрыла его. Марион жива!
– A Mhórag, mo aingeal, я люблю тебя. Я люблю тебя, любовь моя!
Дункан перебирал ее волосы, поглаживал лицо, словно желая убедиться, что не спит. Ему хотелось чувствовать, что она живет, трепещет у него в объятиях.
– Мне жаль, что так вышло, Дункан, – грустно сказала Марион, всем телом прижимаясь к нему.
– О чем ты жалеешь, любовь моя? Ты жива, что еще нужно? Это самое большое счастье, которое ты можешь мне подарить.
Руки его скользили по ее телу. Ему хотелось прикасаться, ласкать ее. Чувства захлестнули Дункана настолько, что он забыл о своей ране, которая внезапно напомнила о себе острой болью. Марион с тревогой посмотрела на него.
– Ты ранен?
– Царапина, – поморщился Дункан, целуя ее.
Марион чуть отстранилась, вид у нее был озабоченный.
– Дункан, ты ранен?
Он снова уложил ее на матрас, от которого пахло чем-то едким. Несколько перьев кружились в воздухе. Встревоженные пальцы Марион ощупали его спину и бока, спустились к ягодицам, напрягшимся при прикосновении…
– Mórag, поверь, ничего страшного…
Он снова принялся ее целовать – в губы, в шею… Потом прижался щекой к ее груди. Марион продолжала ощупывать его тело. Наконец пришла очередь бедра. Дункан застонал и поморщился от боли. Марион уставилась на него расширенными от ужаса глазами.
– У тебя на ноге открытая рана! – выговорила она так, словно не могла в это поверить.
Потом поднесла окровавленную руку к глазам и охнула от испуга.
– Это не страшно, Марион! Как же я тебя люблю!
Он обнял жену так крепко, что она вскрикнула, но не стала сопротивляться и прижалась к нему. Какое-то время они лежали, обнявшись, и слушали тишину. Потом дал о себе знать холод. Эффект шока рассеялся, и они начали замерзать.
Забыть о ране, сосредоточиться на этом теплом и живом теле, которое он обнимает… Марион вздохнула от удовольствия, запустила пальцы ему в волосы и притянула к себе, чтобы поцеловать.