До полудня еще было далеко, когда Эйдан вернулся в дом. Он знал, что от Сесила всего можно ожидать. Он может приехать раньше, а Эйдан ни за что на свете не пропустил бы его появления.
Когда он, переодевшись в сухое, вошел в гостиную, там сидела за рукоделием его жена, но ему показалось, что она принялась за работу только при звуке его шагов, чтобы избежать неловкости от tete-a-tete с ним. Он наблюдал за ней, юка не заметил, что ее щеки стали пунцовыми. Эйдан пересек комнату и уставился в окно.
Карета Сесила Морриса подъехала к дому точно без десяти двенадцать.
– Вот и он, – сказал Эйдан.
– Агнес проводит его сюда, – ответила Ева.
– Хорошо. – Он повернулся и смотрел, как она уверенным движением закрепила иглу и, аккуратно сложив, убрала работу в вышитый мешочек. Эйдан чуть отодвинулся от окна в тень занавесей. Оба прислушивались к цокоту копыт и скрипу колес внизу. Стукнула дверца кареты, затем парадную дверь громко постучали. Экономка никогда добровольно не открыла бы дверь незваному гостю. Впервые Эйдан почувствовал к ней симпатию.
Жена взглянула на него, затем встала и пошла к двери. В дверь даже не постучали, а толкнули ее с такой силой, что она ударилась о стоявший за нею стол.
– А, Сесил, – сказала Ева. – Доброе утро. Довольно мерзкая погода, не правда ли?
Эйдан слышал звуки громыхающих экипажей, подъезжавших к дому, но не повернул головы. Он вообще не пошевелился.
– Меня удивляет, что ты все еще здесь, Ева, – сказал кузен, сняв шляпу и пальто. Он стряхнул с них капли дождя и небрежно бросил на стул. – Я ожидал, что у тебя хватит гордости уехать до полудня. Ты ведь не собираешься валяться у меня в ногах и умолять, чтобы я позволил тебе остаться? Ты знаешь, я этого, не потерплю, я ненавижу такие сцены.
– Надеюсь, тетя Джемайма здорова? – вежливо осведомилась Ева.
– Я полагаю, все остальные уже уехали, – продолжал он, – и женщина, что называет себя экономкой, которая за этот год довела этот дом до упадка, уже уходит. – Он вынул карманные часы и сверился с ними. – Осталось две минуты отведенного времени всему этому стаду, чтобы они убрались отсюда. И тебе тоже, Ева. По доброте душевной я даю тебе еще час. Через час приедут мои люди и с ними, приходский констебль, который отвезет всех к судье. Мы же не можем обременять приход расходами на, бродяг, не так ли? А теперь извини меня, должны подъехать мои фургоны, и мне надо проследить за их разгрузкой.
– Сесил, – сказала Ева, – я вынуждена попросить тебя уехать. Пора обедать, я не нахожу тебя достаточно любезным, чтобы пригласить к столу. Мне не нужно ничего из твоих вещей, которые ты собираешься внести в мой дом. Я даже запрещаю тебе это делать. Пожалуйста, уходи немедленно!