У окна сидел незнакомый дядька с мясистыми ушами выдающихся размеров и деловито выдирал хребет из кильки пряного посола. Папа сел рядом, и начал чистить вареное яйцо. Понятно, балтийские бутерброды будут.
– Как дела, боец? – поприветствовал дядька, разглядывая меня с легкой иронией.
– И хороши у нас дела… – напел я, присел и представился, – Андрей.
– Да я помню, что Андрей – коротко засмеялся он, – а ты меня, наверное, не помнишь? Иннокентий.
Я мотнул головой и пожал плечами.
– Мы с тобой бычков как-то на Шаморе ловили. Ты, правда, тогда совсем мелкий тогда был, лет пять.
– Ааа… – протянул я, припоминая валы водорослей на берегу, резкий, насыщенный йодом запах и шустрых морских блох, – это не вы потом с причала свалились?
И я звонко прищелкнул пальцем под подбородком.
Они переглянулись и громко заржали.
– Вот так мы отпечатываемся в памяти подрастающего поколенья, – смахнув слезу с уголка глаз, сказал папа. – Нет, то Володя был. Здорово мы тогда, да, Кеш?
– Определенно. Ну, между первой и второй…
И они повторили. Было очевидно, сегодня правило здешних застолий «открытая бутылка в любом случае допивается» нарушено не будет.
– Ну, Андрей, – Иннокентий с видимым удовольствием зажевал лимон «а-ля Николя». – Рассказывай, как живешь-можешь. Девчата в классе не обижают?
– Да что ж вы такое на наших комсомолок наговариваете, товарищ Иннокентий, – деланно возмутился я, – как они могут забидеть такого гарного хлопца, как я?! Я на один бутерброд вас обездолю, да?
– Что, наоборот, отбоя нет? – он пододвинул мне тарелку с бутиками.
Я коротко призадумался. Мда, а ведь накрутилось на меня этих отношений с подковырками, как змей на Лаокоона.
– Ну, время такое… Молодое, – я развел руками, – мы выбираем, нас выбирают.
– И выбрал? – он неожиданно остро глянул на меня.
– Да, – сказал я твердо.
– Ммм? – протянул папа заинтересовано, – скажешь?
«Собственно, что скрывать?» – подумал я.
– Афанасьева.
– А! – без малейшей паузы с немалым энтузиазмом откликнулся папа, – рыжая мама. Такая… Видел на собраниях. Да, одобрям-с.
Я многозначительно поиграл бровями.
– Ну, в смысле, дочка ж на маму, наверное, похожа? – заюлил он, отводя от себя подозрения, и, потупившись, потянулся к бутылке.
– Хм… Ну, понятно, – ухмыльнулся Иннокентий и пододвинул свою рюмашку под разлив. – И хобби себе нашел, да? Или будущую профессию? Думаешь стать великим математиком?
– Хобби у меня – кройка и шитье. А как с математикой отношения сложатся – неизвестно. Но наука красивая.
– Кстати, – вмешался папа, – представляешь, Кеш, он себе сам за неделю джинсы сшил – от настоящих не отличить, даже пуговицы и нашлепку на карман настоящие нашел. И на меня две рубашки сшил. Во, смотри, на мне одна как раз!